«Косберг сработал!» Еврей, запустивший Гагарина в космос

После легендарной фразы «Поехали!» Гагарин оказался в космосе и прокричал: «Косберг сработал!» Семен Косберг был конструктором, разработавшим третью ступень ракеты, которая и позволила отправить первого человека в космос. Вот только долгие годы его роль тщательно скрывали.

В апреле 1961 года за первым полетом человека в космос с волнением следили не только советские граждане, но и американцы, прослушивавшие трансляцию с первых секунд. Знаменитое «Поехали!», известное всему миру, ознаменовало старт корабля, после которого Гагарин продолжил комментировать самочувствие и обстановку на борту. Когда корабль преодолел притяжение Земли, американцы вдруг услышали озорной голос Гагарина: «Косберг сработал!» Это, между прочим, были первые слова человека в космосе. Ну, а американцы принялись судорожно искать, что же это за аппарат такой, «косберг», и как он работает.


В официальной стенограмме полета этой фразы нет: Гагарин и без того получил нагоняй, что без шифровки произнес фамилию одного из самых засекреченных конструкторов – Семёна Ариевича Косберга. Конструктор был и в числе встречавших Гагарина после полета. Протянув первому космонавту газету с сообщением ТАСС о полете, Косберг получил первый в мире гагаринский автограф: «С.А. Косбергу за третью ступень». Газета эта до сих пор хранится в краеведческом музее небольшого городка Слуцк под Минском, где 14 октября 1903 года и родился Семён Ариевич Косберг.


В большой еврейской семье Шолом – так звали будущего конструктора родные – был старшим сыном и помогал отцу, известному на всю округу кузнецу. Так что любовь к металлу, трудолюбие и целеустремленность были привиты Шолому с детства. Радовал родителей он не только помощью в деле, но и успехами в учебе. Закончив Слуцкую гимназию, он поступил в местное коммерческое училище, учеба в котором была прервана в связи в революционными событиями. Шолом полностью сосредоточился на помощи отцу в кузнице, но когда вокруг все поуспокоилось – записался на вечерние курсы и таки получил полное среднее образование.


В 1925 году Косберг был призван в Красную армию. После демобилизации он проработал два месяца слесарем на фабрике, а потом поступил в Ленинградский политехнический институт. Однако почти сразу же Косберг осознал, что больше всего хочет конструировать летательные аппараты – так что перевелся в Московский авиационный институт и закончил его в 1930 году. По распределению выпускника отправили в Центральный институт авиационного моторостроения. Там Косберг довольно быстро прошел путь от инженера-конструктора до начальника исследовательского отдела, а все потому, что создал целый ряд изобретений для авиационных моторов.


В 1940 году Косберг стал заместителем главного конструктора, а всего через год – начальником крупного конструкторского бюро наркомата авиационной промышленности: он возглавил проектирование и производство агрегатов непосредственного впрыска в городе Бердск вблизи Новосибирска. Сконструированный им в первый военный год агрегат непосредственного впрыска НВ-ЗУ для авиационного двигателя АШ-82ФН позволил существенно улучшить лётные характеристики советских воздушных истребителей по сравнению с немецкими машинами. К 1943 году на всех истребителях конструктора Семёна Лавочкина и бомбардировщиках Андрея Туполева стали устанавливать агрегаты непосредственного впрыска, разработанные Косбергом.

После войны авиация переходила на турбореактивные двигатели. Особое конструкторское бюро Косберга было переведено в Воронеж, где в условиях чрезвычайной секретности сотрудничало с ОКБ Микояна, Яковлева, Челомея и Сухого. Коллектив, подобранный Косбергом, выполнял сверхсложные задачи быстро и слаженно. Во многом потому, что вся команда души не чаяла в своем требовательном, но справедливом руководителе. К примеру, во время борьбы с космополитизмом Косбергу представили список исследователей, которых нужно было уволить «по пятому пункту». Косберг в начале этого списка дописал свою фамилию и предложил начать увольнения с него, тем самым полностью сохранив коллектив. 

«Непрофильность» конструктора, стихией которого были авиационные двигатели, не смутила Королёва, и с февраля 1958 года началась совместная работа королёвского ОКБ-1, занимавшегося камерой сгорания, и косбергского 154-го. Уже в январе 1959-го их совместное детище – двигатель РД-0105 – был успешно запущен в космосе. Это был первый в мире жидкостно-реактивный двигатель, позволивший межпланетной станции достичь второй космической скорости. И первый в мире двигатель, который запускался в космическом пространстве – он позволил советским ракетам достигнуть поверхности Луны, облететь и сфотографировать ее обратную сторону. После этого на обратной стороне Луны появился кратер имени Косберга, а у самого конструктора появилась Ленинская премия и докторская степень.


Следующим этапом стала разработка двигателя для первого полёта человека в космос. Вся работа по его созданию целиком была возложена на ОКБ Косберга. На разработку двигателя РД-0109 ушёл год и три месяца, после чего 12 апреля 1961 года этот двигатель и вывел в космос ракету «Восток» с Гагариным на борту. Один из присутствовавших при старте так вспоминал этот день: «Оставались считанные минуты до старта Гагарина. Все в ожидании замерли. Ракета медленно поднялась и пошла. Пошла! Отрабатывали ступени ракеты, Гагарин о каждой передавал на Землю. Конструкторы-разработчики поздравляли друг друга. Нарастало напряжение в ожидании включения последней ступени ракеты. Работает ли она в безвоздушном пространстве, от ее включения зависит, выйдет корабль на орбиту или нет. Десятки людей смотрят на Косберга – главного конструктора. Косберг, маленький ростом, в ту минуту будто стал еще меньше… И вдруг озорной голос Гагарина с борта космического корабля: “Косберг сработал!” Что тут было! Косберг подпрыгнул, улыбаясь такой уставшей улыбкой».


Звание Героя Социалистического Труда Семён Ариевич получал вместе с Королёвым. Вслед за этим последовали новые разработки и еще более мощные двигатели, создаваемые ОКБ Косберга. Многое было запланировано и обсуждалось с Королёвым уже на перспективу. Но в конце декабря 1964 года Семён Ариевич попал в автомобильную катастрофу. Он возвращался из Москвы в Воронеж на самолете – везший его из военного аэропорта водитель не справился с управлением на заледенелой дороге, и автомобиль на большой скорости опрокинулся в кювет. Сам водитель не пострадал, а Косберга доставили в областную больницу. Есть данные, что первоначально обследовавший Косберга специалист не выявил ничего, кроме ушибов и сотрясения головного мозга. Прилетевшие на следующий день из Москвы врачи продолжили лечить ученого по первоначальному диагнозу «сотрясение головного мозга». Но 1 января 1965 года состояние Семёна Ариевича, находившегося все это время в больнице, резко ухудшилось. Через два дня он скончался – по некоторым данным, от нераспознанного разрыва кишечника.

В вышедшем после смерти некрологе его представили как главного конструктора авиационных двигателей. Та же надпись была выбита и на его надгробной плите. Впрочем, и звание Героя Социалистического Труда за гагаринский полёт Косбергу вручали закрытым указом, как и убрали его фамилию из официальной стенограммы разговора Гагарина. Долгое время после этого Косберга не включали в официальные списки тех, кто в числе первых способствовал освоению космоса.

Благодарим нашего читателя  Andrei   приславшего ссылку на эту статью

Источник: https://grimnir74.livejournal.com/11000656.html 

Кэмп-Дэвид: в чем Садат переиграл Бегина

26 марта 2019 года, исполняется сорок лет с момента подписания израильско-египетского мирного договора, положившего конец беспрерывной череде конфликтов и столкновений между двумя государствами. Этой дате будет посвящена специальная конференция «Мир между Израилем и Египтом: 40 лет спустя». Ее проводит в Бар-Иланском университете Центр стратегических исследований «Бегин — Садат».

— Но последствия мирного договора с Египтом, к сожалению, не столь оптимистичны, как нам бы хотелось: Кэмп-Дэвид способствовал появлению в дальнейшем уродливой формулы «территории в обмен на мир», — сказал в интервью «Деталям» отставной генерал Гершон Хакоэн, исследователь в Центре «Бегин — Садат».

В 1978 году переговоры лидеров Израиля и Египта, Бегина и Садата продолжались при посредничестве президента США Джимми Картера 12 дней — с 5 по 17 сентября. Они завершились подписанием двух итоговых документов: «Принципы подписания мирного договора между Египтом и Израилем» и «Принципы мира на Ближнем Востоке». А через полгода, 26 марта 1979 года, в Вашингтоне был подписан и сам договор, которым были установлены дипломатические и экономические отношения между двумя странами. Израиль вернул Египту Синай, признал «законные права палестинского народа», дал согласие на предоставление контролируемым территориям статуса автономии — вплоть до момента, когда будет обсуждаться вопрос об их будущем политическом статусе.

Чем же руководствовалось израильское руководство, решив эвакуировать синайский городок Ямит и нанести неизлечимую травму его основателям?

— Надо отметить, что еврейская сила, еврейский дух сопротивления и вера в собственное государство исходили прежде всего от российских евреев, выходцев из российской империи, — говорит Хакоэн. — Бен Гурион, Ицхак Табенкин, Исраэль Галили, молодые ребята из «Шомер ха-цаир», многие из которых были родом из Украины и Кавказа – все они мыслили, как русские революционеры. Они знали, что за свободу и свою землю надо сражаться до последней капли крови. А соглашению в Кэмп-Дэвиде более всего противилась Рабочая партия.

— Я вам расскажу кое-что из истории моей семьи, — продолжает Хакоэн. — В 1967 году, после Шестидневной войны, мой отец вместе с Ицхаком Рабиным, с которым он был хорошо знаком, участвовал в восстановлении Кфар-Эциона — разрушенного поселения, на месте которого находился иорданский военный лагерь. И вот, тринадцать лет спустя, в 1979 году, когда поселение уже процветало, приехал туда Рабин не в очень хорошем настроении. Как рассказывал отец, они сидели за столом, — Рабин, мой отец, Ханан Порат и раввин Йехуда Амиталь. И Рабин рассказал, что его партия всеми силами противилась подписанию соглашения, которое ставит под угрозу все поселения. По словам Рабина, это было «умное соглашение, но отнюдь не соглашение о мире».

— Уже много сказано о том, почему Бегин подписал мир с Египтом на условиях, о которых даже сам Садат не смел и мечтать…

— Я попробую изложить свою точку зрения на сей счет. Зеэв Жаботинский, глава ревизионистов, блистательный оратор и идеолог правого лагеря, читал и думал по-русски — в отличие от Бегина, который хотя и говорил по-русски, но подсознательно был ближе к немецкому еврейству, рассудительному и не подверженному рефлексии. Он не был радикалом. Он не понимал, что жизнь – это борьба, не понимал, что отдав поселения, которые сам создавал – сломаешься, и уступкам уже не будет счета. Возврат Ямита стал его судьбоносной и стратегической ошибкой. И не только его личной ошибкой — она пагубно сказалась на будущем всего Израиля, ее последствия до сих пор нами не изжиты. 

— Это так, Кэмп-Дэвидские соглашения вывели Египет из списка враждебных Израилю стран, постоянно с ним воевавших. По сути, египтяне были первыми в арабском мире, кто установил с израильтянами холодный мир. Но, подписывая договор и выполняя его условия, египтяне не скрывали иных своих намерений — которые Бегин пытался отрицать.

— Каких?

— Садат упирал на то, что соглашение носит промежуточный характер, а его конечная цель – создание палестинского государства. Он все время об этом говорил и подчеркивал, обращаясь к израильтянам: мол, пока не уладите отношения с палестинцами, договор не может считаться окончательным. Бегин же думал, что удастся этого избежать.
Кстати, Эзер Вейцман утверждал, что Бегин подал в отставку, впав в депрессию не только из-за войны в Ливане, а потому, что понял: договор, заключенный с Садатом, разваливается как карточный домик, да еще и ставит под удар поселения Иудеи и Самарии. Он-то предполагал, что, заключив мир с Садатом, будет полностью свободен от обязательств и сможет делать все, что угодно, в Иудее и Самарии! Однако беспорядки там продолжались, как и раньше.

— Вы считаете, что Садат переиграл Бегина?

— В какой-то степени. А главное, что Садат снял с себя ответственность за сектор Газа и переложил ее на Израиль. Эта проблема стала нашей внутренней и обернулась для нас катастрофой. Причем, с течением времени процесс только усугублялся, закрепившись в Осло. Например, когда Рабин понял, что придется соединить Газу с Иудеей и Самарией, его обуял страх — так, во всяком случае, вспоминал его советник по арабским вопросам. Ведь палестинцы требовали провести линии электропередач, проложить шоссе, железные дороги и наладить прочее сообщение между сектором и населенными пунктами Палестинской автономии…

— Почему Бегин пошел на столь беспрецедентные уступки?

— Во-первых, он должен был оправдать доверие, которое ему оказали американские евреи – им он был во многом обязан приходом к власти. Во-вторых, опасался протестного движения «Шалом ахшав», созданного за год до подписания соглашения в Кэмп-Дэвиде, но набиравшего силу — и хотел показать, что желает установить мир. У него было свое видение этого мира.

— Какие уроки можно извлечь из Кэмп-Дэвидского соглашения?

— Главный урок в том, что дело не в наших партнерах, будь то арабы или кто-либо другой. Дело — в нас самих, в том, чего мы хотим. Отдавать земли взамен бумажек, которые называются мирными договорами — это придумали мы, евреи. Обычно страна, не проиграв войну, не уступает затем территории своим противникам. Например, французы оставили в свое время Алжир — но Алжир не был их родиной, тогда как Эрец Исраэль и Синай – одно целое.
Вот что не менее важно: плотность населения сектора Газа очень высока. Индустриализация Газы маловероятна — лучше строить на открытой, незастроенной и незаселенной местности.
Зато Синай! Если посмотреть на ночные аэроснимки, можно увидеть море огней в дельте Нила, мрак над Рафиахом, а дальше, до самой Турции, снова огни. То есть Синай – это единственная свободная территория, и если бы он оставался в наших руках, тут палестинцы смогли бы строить гостиницы, развивать экономику, создавать рабочие места в пространстве до Эль-Ариша. Тогда Газа была бы другой, поверьте.

Когда Садат принял решение о возврате к международным признанным границам, это означало, что он заложил мину замедленного действия. «Повесив» Газу на Израиль, он развернул ее против нас. И хотя у нас с Египтом по-прежнему холодный мир, и мы тесно контактируем в военной сфере — прочие итоги соглашения, заключенного сорок лет назад, не так позитивны. Нам стоит учиться на своих ошибках, чтобы не повторять их в будущем.

— Например?

— Голанские высоты должны стать суверенной частью Израиля. И ни в коем случае нельзя заключать еще какое-то мирное соглашение о них. Порочный принцип «территории в обмен на мир» изжил себя, он не работает. Это касается и территорий Иудеи и Самарии — точнее, тех секторов, которые остаются под полным израильским контролем — и Иорданской долины. Следует распространить на них израильский суверенитет, дать этим местам возможность развиваться и застраиваться.

Марк Котлярский, «Детали» К.В.
На фото: Бегин , Картер и Садат в Кемп Дэйвиде.
Фото: Моше Мильнер, GPO, Государственная фотоколлекция.

Источник: http://detaly.co.il