Женщины в жизни Левитана

Любовь Левитана.

Главные женщины в жизни великого живописца

Любовь была главной движущей силой творчества Исаака Левитана. Художник был невероятно влюбчивым человеком: каждый раз увлекался по-настоящему, любил честно, искренне, глубоко и так же честно и искренне страдал. Вероятно, именно благодаря такой чувствительности ему удавалось не просто создавать красивые пейзажи — он мог по-настоящему чувствовать природу, воспроизводить нюансы ее настроения и характера. Историй любви в жизни художника было не так уж и много, но все они яркие, порой странные, необычные и всегда трагичные. 
«У Левитана было восхитительное благородное лицо — я редко потом встречал такие выразительные глаза, такое на редкость художественное сочетание линий. У него был большой нос, но в общей гармонии черт лица это вовсе не замечалось. Женщины находили его прекрасным, он знал это и сильно перед ними кокетничал. Левитан был неотразим для женщин, и он сам был влюбчив необыкновенно. Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно», — описывал Исаака Левитана Михаил Чехов (брат Антона Чехова).

Нежность.

Маша Чехова

Эта история произошла летом 1885 года, но начать ее, наверное, стоит с напоминания о том, что Левитан был большим другом семьи Чеховых (у писателя было четверо братьев и сестра Мария). Художник учился и какое-то время жил вместе с Николаем Чеховым, с Антоном Чеховым же его связывала крепкая дружба, которая длилась со студенческой скамьи до самой смерти живописца.
У Чеховых была традиция: летние каникулы они всей семьей проводили на съемных дачах. В 1885 году они переехали на лето в деревню Бабакино. Левитан в то время страдал депрессией, и Антон Павлович, который очень трепетно следил за самочувствием друга, решил не оставлять художника одного в таком состоянии и пригласил его присоединиться к ним.
Мария Чехова, которая также отправилась вместе с семьей в Бабакино, окончила в том году Высшие женские курсы Герье. Лето 1885-го становится особенным, переходным периодом в жизни 22-летней девушки — она получает первый опыт светского общения, заводит новые знакомства и наконец-то начинает восприниматься окружающими взрослой барышней.
Левитан, которому в 1885 году исполнилось 25 лет, в Бабакино много и усердно работал. Мария часто встречала его с этюдниками в окрестностях усадьбы, любовалась новыми работами художника, а впоследствии — под чутким руководством самого Левитана — и сама увлеклась живописью:
«С Бабакиным было связано начало моих занятий живописью. Произошло это так. В те годы мы иногда приезжали в Бабакино к Киселевым и зимой. Погостим несколько дней, отдохнем и возвращаемся в Москву. Во время одного из таких зимних приездов в Бабакино у меня вдруг родилось желание написать масляными красками вид, открывавшийся из окна гостиной дома Киселевых. Это был зимний пейзаж, с чернеющим вдали Дарагановским лесом. Этюд, к моему удивлению, получился недурной. Приехав в Москву, я показала его Левитану.
— О, Мафа, молодец и у Вас тоже способности!  — сказал он. (Левитан не выговаривал буквы «р» и «ш». — Прим. ред.)
Эта похвала моего дебюта обрадовала меня, и я стала заниматься живописью серьезно».
Несмотря на то что для братьев Чеховых Мария оставалась «младшей сестрой и помощницей матери по хозяйству», Левитан прежде всего видел в ней красивую и интересную девушку. Сначала появилась симпатия, которая быстро переросла во влюбленность. Темперамент художника не позволял ему долго хранить чувства при себе — и уже вскоре он объяснился с Марией. Едва услышав голос Левитана («Милая Мафа, каждая точка на твоем лице мне дорога…»), девушка смутилась и убежала. Позже в своих воспоминаниях она напишет, что так расстроилась тогда, что все утро проплакала в своей комнате.
Судя по всему, Марии нравился Левитан; ей льстило, что такой талантливый, востребованный и уважаемый художник — к тому же лучший друг старшего брата — признался ей в любви. Но Мария не любила его. И как сказать ему об этом, она тоже не знала. Девушка была в растерянности. Пикантности ситуации придавал тот факт, что их новая встреча была неизбежна: Левитан гостил в их доме, и обедали они тоже за одним столом.
Вскоре Маша рассказала о случившемся Антону Чехову — его вердикт был неутешительным: «Ты, конечно, можешь выйти за него замуж, но имей в виду, что ему нужны женщины бальзаковского возраста, а не такие как ты».
Девушка толком не поняла, что имел в виду брат, но уяснила главное: Левитан не подходящая для нее партия. Позднее она об этом разговоре вспоминала следующим образом: «Мне стыдно было сознаться брату, что я не знаю, что такое “женщины бальзаковского возраста”. И, в сущности, я не поняла смысла фразы Антона Павловича, но почувствовала, что он в чем-то предостерегает меня. Левитану я тогда ничего не ответила, и он опять с неделю ходил по Бабакину мрачной тенью».
Что касается отвергнутого жениха, то он надолго ушел в свойственную ему депрессию, но чувство к Маше пронес через всю свою жизнь. Незадолго до смерти художника, когда Мария навестила его (уже тяжелобольного), он сказал: «Если бы я когда-нибудь женился, то только бы на Вас, Мафа».

Игра.

Лика Мизинова

Лидия Стахиевна Мизинова — Лика, как называли ее в семье Чеховых, — была учительницей и коллегой Марии Чеховой (они вместе преподавали в гимназии Ржевской). Лика слыла веселой, остроумной и в то же время крайне скромной и сдержанной девушкой, которая словно не замечала своей красоты и сходивших от нее с ума мужчин.
«Лика была девушкой необыкновенной красоты. Настоящая “Царевна-Лебедь” из русских сказок. Ее пепельные вьющиеся волосы, чудесные серые глаза под “соболиными” бровями, необычайная женственность и мягкость, и неуловимое очарование в соединении с полным отсутствием ломания и почти суровой простотой», — писала о Лике ее подруга, переводчица Татьяна Щепкина-Куперник.
Влюбчивый Левитан, познакомившийся с Ликой в гостях у Чеховых, также был очарован ее красотой и вскоре… признался ей в своих чувствах, на что Михаил Чехов с иронией отреагировал следующими словами: «Художник Левитан (ну, конечно!) объяснился ей в любви».
Тут стоит заметить, что Лика нравилась и Антону Чехову. И не просто нравилась — он собирался на ней жениться. Писатель даже познакомился с ее матерью и бабушкой. Казалось, все шло к помолвке, но этому не суждено было случиться.
В 1890 году Чехов — неожиданно для всех — собирается и уезжает в экспедицию на Сахалин, оставляя Лику среди многочисленных поклонников. Возможно, он не был уверен в ответном чувстве свободолюбивой девушки или, что тоже весьма вероятно, его обижало ее общение с другими мужчинами. Так ли это или нет — мы уже никогда не узнаем. Лика помогала Чехову собираться в экспедицию, одна из немногих провожала его, получив перед отъездом фотографию с надписью: «Добрейшему созданию, от которого я бегу на Сахалин и которое оцарапало мне нос». Находясь в экспедиции, Чехов писал: «У меня в Москве уже есть невеста. Только вряд ли я буду с ней счастлив. Она слишком красива». 

Почувствовав охлаждение потенциального жениха, Лика начинает кокетничать с Левитаном: она проводит много времени с художником, гуляет, посещает выставки. И не забывает подразнить этим фактом Чехова. В своих письмах к Антону Павловичу Лика откровенно (судя по всему, в шутку) провоцирует писателя на ревность: «Сейчас вернулась от ваших. Не обращайте внимания на почерк, я пишу в темноте и при том, после того, как меня проводил Левитан! А вас кто провожает?» Левитан также поддерживает эту игру Мизиновой и пишет Чехову, что  «божественная Лика любит не тебя, а меня, вулканического брюнета».
Но в этот раз дружба писателя и художника оказалась крепче любовного треугольника: вскоре Лика знакомится с женатым писателем Игнатием Потапенко, который увозит ее в Париж и через год бросает в отчаянном положении — без денег, с крохотной дочерью на руках. Мизинова атакует Чехова письмами: «Потапенко почти не вижу, он заходит иногда утром на полчаса и, должно быть, потихоньку от жены <...> Я здесь для всех дама — ваш портрет показываю как портрет мужа! Поэтому пишите мне M-me, а не М-elle и не сердитесь, что Ваша карточка оказала мне услугу». А в ответ прочтет: «Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, что и здоровье я прозевал так же, как Вас». Впоследствии Антон Павлович воссоздаст героев неудачного романа в образах Тригорина и Нины Заречной в своей «Чайке».

Эпатаж.

Софья Кувшинникова

Отношения Левитана и Софьи Кувшинниковой бросали вызов нравственным устоям. Она — замужняя женщина, супруга врача, начинающая художница, которой удалось собрать вокруг себя интересное общество. В ее кружок, который по традиции собирался раз в неделю, входили известные актеры, оперные певцы, художники и писатели.
«Это была не особенно красивая, но интересная по своим дарованиям женщина. Она прекрасно одевалась, умея из кусочков сшить себе изящный туалет, и обладала счастливым даром придать красоту и уют даже самому унылому жилищу, похожему на сарай. Все у них в квартире казалось роскошным и изящным, а между тем вместо турецких диванов были поставлены ящики из-под мыла, на них положены матрацы под коврами. На окнах вместо занавесок были развешаны простые рыбацкие сети», — писал о Кувшинниковой Михаил Чехов (брат писателя) в книге «Вокруг Чехова: встречи и впечатления».
Все началось с того, что Софья брала уроки живописи у Левитана. Затем, в качестве наставника и ученицы, они вместе отправились на этюды в Звенигород. Далее были поездки в Плес (где Левитан провел три чрезвычайно продуктивных летних сезона) и Париж. Завязался роман, который продлился целых восемь лет. Левитан писал ее портреты, она была с ним рядом в самые мрачные минуты его душевных терзаний, столь свойственных его депрессивной натуре. Рядом с Левитаном Софья Кувшинникова выросла в настоящего художника — одну из ее работ даже приобрел для своей коллекции Петр Третьяков.
Близкий друг Левитана, Антон Чехов, не одобрял этой связи настолько, что изданный им рассказ «Попрыгунья» многие восприняли как дерзость в сторону Кувшинниковой. В рассказе Софья узнала себя в образе главной героини — бездушной охотницы за знаменитостями. Кувшинникова так обиделась на Чехова, что больше не хотела его видеть. По ее инициативе отношения Левитана и Чехова были разорваны на целых три года.
Антон Павлович лишь однажды высказался по поводу рассказа и сложившейся ситуации: «Вчера я был в Москве, но едва не задохнулся там от скуки и всяких напастей. Можете себе представить, одна знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине моей “Попрыгуньи”, и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика — внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор, и живет она с художником».
Как знать, может, и правда этот рассказ в большей степени о другом любовном треугольнике, где обманутый врач — сам Антон Чехов, художник-пейзажист — Исаак Левитан, а «попрыгунья» и бывшая невеста писателя — Лика Мизинова. Впрочем, верится в это с трудом.
Все эти события не могли обойти стороной мужа Софьи, Дмитрия Павловича Кувшинникова. Он был человеком занятым и поражал гостей их домашнего кружка своей флегматичностью. Безусловно, он все чувствовал и знал о связи жены с Левитаном, но сделать с этим ничего не мог, потому что очень любил супругу и не хотел ее терять. Портрет Дмитрия Павловича сохранился в знаменитой работе Василия Перова «Охотники на привале» — он изображен на картине рассказчиком.



А возлюбленные будто не замечали мира вокруг. Левитан был счастлив в этот период своей жизни (что для него было несвойственно). Кувшинникова окружила его любовью и заботой. Их роман, возможно, стал для обоих важнейшим событием жизни. Для него, помимо всего прочего, самым продуктивным творческим периодом, позволившим создать множество шедевров, для нее — «последними страницами ее романа», как однажды выразился Дмитрий Кувшинников.
Их история оборвалась в одно мгновение. Художник встретил другую — и нырнул с головой в новый роман. Для Софьи это оказалось неожиданным ударом. В первый момент она была так шокирована произошедшим, что даже попыталась отравиться. Но в итоге, преодолев себя, она смогла пережить эту боль — и устранилась из его жизни, не произнеся в адрес художника ни одного плохого слова (ее воспоминания о нем — яркое тому подтверждение).
После их разрыва она прожила всего семь лет и скончалась от тифа. Подаренные картины и рисунки Левитана до последнего дня жизни украшали стены ее дома.

Страсть.

Анна Турчанинова

Причиной расставания Кувшинниковой и Левитана стала также неординарная барышня — Анна Турчанинова, жена помощника градоначальника Санкт-Петербурга Ивана Турчанинова. Анна, вышедшая замуж совсем юной, не была счастлива в браке и постоянно заводила романы с другими высокопоставленными чиновниками (не заботясь о чувствах и карьере мужа). Чтобы избежать скандала, Турчанинов регулярно отправлял жену и троих дочерей в Горку — удаленное имение в Тверской губернии. Роман Левитана с Анной случился именно там, в его приезд вместе с Софьей Кувшинниковой в имение Турчаниновых. После скандала старая любовь была вынуждена уступить новой.
Из воспоминаний Щепкиной-Куперник:
«Мать была лет Софьи Петровны, но очень заботившаяся о своей внешности, с подведенными глазами, с накрашенными губами, в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией настоящей петербургской кокетки (мне она всегда представлялась женой Лаврецкого из “Дворянского гнезда”). И вот завязалась борьба…
... на наших глазах разыгрывалась драма. Левитан хмурился, все чаще пропадал со своей Вестой “на охоте”, Софья Петровна ходила с пылающим лицом, а иногда и с заплаканными глазами… И кончилось все это полной победой петербургской дамы и разрывом Левитана с Софьей Петровной…»
Для Анны Николаевны отношения с Левитаном стали самым настоящим и искренним чувством. Она любила и заботилась о нем до конца его жизни. По ее распоряжению, для работы Левитана была построена отдельная мастерская. Но видеться часто они по понятным причинам не могли — это были короткие встречи в Москве и Петербурге.
Вскоре в эти и так непростые отношения вмешалась старшая дочь Турчаниновой, Варя, у которой, судя по всему, тоже произошел роман с художником. Обстановка в семье стала невыносимой. Мать и дочь фактически враждовали.
Об этих отношениях известно не так много: то ли Варя не так поняла доброго отношения к ней Левитана и засыпала художника любовными письмами, то ли он действительно вел двойную жизнь, не сумев определиться с чувствами. Так или иначе, возникла ситуация, которую очень хорошо охарактеризовал Михаил Чехов:
«Он завел там очень сложный роман, в результате которого ему нужно было застрелиться или инсценировать самоубийство».
И действительно, однажды Левитан не выдержал напряжения и совершил очередную попытку самоубийства. Рана оказалась неопасной, но в доме Турчаниновых перепугались настолько, что стали писать Антону Чехову с просьбой приехать и поспособствовать скорейшему выздоровлению друга.
Несмотря на все сложности, в этот период Левитан находит свой новый стиль в живописи, который характеризуется особенно ярким и солнечным колоритом. В это время живописец написал хрестоматийные работы — «Золотая осень», «Март». Анна Турчанинова становится новой музой художника. Их отношения также дают материал Антону Чехову: идеи произведений «Анна на шее» и «Дом с мезонином» были подчерпнуты в Горке.
Левитан умер от тяжелой болезни сердца в 1900 году. Страсти жить и работоспособности, по словам современников, у него было много, но сердце не выдержало и остановилось, когда художнику было 39 лет.
Неизвестно, были ли Софья Кувшинникова и Анна Турчанинова на похоронах, Чеховы приехать не смогли. В последний путь художника провожали коллеги — срочно приехавший из-за границы Серов, Юон, Переплетчиков и многие другие.
Чтобы так тонко чувствовать природу, как чувствовал ее Левитан, нужна постоянная эмоция — сильная, яркая, беспощадная. Такую эмоцию он находил в отношениях с женщинами. Художник любил их вопреки всему, самозабвенно — они отвечали ему взаимностью, не претендуя на свободу его бесконечно гениального творчества.

Текст: Наталья Игнатова

Неизвестный нарисовал 19 свастик на Еврейском общинном центре в США

Дочери Лилит, или бунт ведьм

Дочери Лилит, или бунт ведьм

Тора рисует в шестой день творения идиллическую матримониальную картину: «И сказал Бог Всесильный: «Нехорошо бытие, когда человек один, сделаю ему помощника-оппонента». И навёл Бог Всесильный сон на человека, и когда уснул он, взял он одно из рёбер его и закрыл плотью место его. И переустроил Бог Всесильный ребро, которое он взял у человека, в жену, и привёл её к человеку. И сказал человек: «На этот раз – это кость от кости моей и плоть от плоти моей; она наречена будет женщина (иша), ибо от мужчины (иш) взята она». (2:18-23 Версия перевода – Пинхаса Полонского). И появилась у мужчины жена – помощница, советница, оппонент – его половина («лучшая половина», как говорит мой добрый знакомый, справляясь о моей жене Ане). Становятся муж и жена единой плотью. «У нас рука болит», – пожаловался один раввин, приведя к врачу занемогшую жену.
«За каждым успешным мужчиной стоит женщина» – давно заметил некто наблюдательный. Но нет большего несчастья для мужчины, чем злая ворчливая жена. О преданных женщинах рассказывают легенды. Например, такая: когда город был обречён на уничтожение и враг разрешил покинуть его женщинам, уносящим лишь то, что те смогут удержать в руках, некая жена вынесла своего мужа. В древнем Риме «девица Перо» спасла от голодной смерти старика-отца Цимона, навещая того в темнице и кормя грудью. В этрусской легенде таким образом Юнона кормила своего брата-мужа Геркулеса.
В русской истории рисуют преданными женщинами жён декабристов, отправившихся за сосланными мужьями «во глубину сибирских руд». Классический образ преданной женщины создал Чехов в рассказе «Душечка». Героиня его полностью меняет свою личность в зависимости от того, какому мужчине она в тот момент предана.А верх преданности являли индийские вдовы, которых сжигали вместе с телами почивших мужей. Эти женщины часто сами бросались в погребальный огонь. Такая преданность выглядит гротеском.
Однако отношения полов не всегда гармоничны. Мы можем понять из библейской цитаты, с которой я начал – «На этот раз – это кость от кости моей и плоть от плоти моей», что был прошлый раз. Ева, похоже, была не первой женой Адама. В предыдущей главе Тора повествует: «Сотворил Всесильный человека по образу своему… мужчину и женщину сотворил их». (1:27) Полонский объясняет, что сначала мужчина и женщина были сотворены вместе и соединены «спина к спине». Но разделение их – существовал ли тогда уже наркоз? – произвело на обоих, вероятно, столь гнетущее впечатление, что возненавидели друг друга супруги. Об этой паре рабби Штайнзальц написал в комментариях на Тору, что, в отличие от самцов и самок других животных, «мужчина и женщина отличны не только биологически, но фундаментально».
Можно предположить, что первая жена Адама стала героиней сказаний о Лилит. Эта загадочная женщина мельком упомянута в пророчествах Исайи: «Звери пустыни будут встречаться там с дикими кошками, и дикие козлы будут перекликаться один с другим; там будет отдыхать Лилит и находить себе покой» (34:14). В мидрашах Талмуда Лилит упомянута как бесовская женщина. В средневековой книге бен Сиры Лолит отказывается вернуться к Адаму и принимает как плату за это, что ежедневно будут умирать сто её детей. «Поэтому ежедневно умирают сто чертей».
Н. и П. Полонские в книге «Из праха земного» отметили, что, так как Лилит не участвовала в истории с плодом Дерева Познания Добра и Зла – она покинула Адама до создания Евы и истории со Змеем, то «к ней непримиримы претензии, связанные с добром и злом, она находится вне этих категорий, поэтому она близка ангелам и страшна обитателям этого мира». Ужасна участь – иметь жену, которая вне категорий добра и зла. Что-то об этом, кажется, у Фейхтвангера: «Философ Клеанф учил: «Горе тому, кто попадет на ложе гедонички <…> тем, на кого свалится такая напасть, он рекомендовал искать исцеления в общественной деятельности, в борьбе за свободу и родину». Оттого-то, наверное, такая борьба столь часто вне категорий добра и зла.
Суть женщин из корня Лилит – неприязнь к мужчинам и к деторождению. В послебиблейское время этот тип женщин проявился в истории и легендах об амазонках. Так, аргонавты останавливались на острове Лемнос, заселённом женщинами, перебившими там всех мужчин. А девятым подвигом Геракла стал захват им трофея в войне против амазонок – пояса царицы амазонок Ипполиты. О стране амазонок упоминается даже в древнерусской «Повести временных лет». Эта страна из-за продвижения греков была вытеснена из Малой Азии на восток и в конце достигла берегов Каспия Руф Квинт Курций в «Истории Александра Македонского» описал прибытие к полководцу царицы амазонок Талестрис: «Одежда амазонок не полностью покрывает тело; левая половина груди обнажена; все остальное закрыто, но одежда, подол которой они связывают узлом, не опускается ниже колен. Они оставляют только одну грудь, которой кормят детей женского пола, правую же грудь они выжигают, чтобы было удобнее натягивать лук и бросать копье. Без всякого страха Талестрис смотрела на царя… На вопрос, не желает ли она просить о чем-нибудь царя, она, не колеблясь призналась, что хочет иметь от него детей, ибо она достойна того, чтобы наследники царя были ее детьми: ребенка женского пола она оставит у себя, мужского — отдаст отцу. . . В угоду ей было затрачено 13 дней». Есть версии, что рождённых мальчиков амазонки убивали или ломали тем руки и ноги и использовали инвалидов для домашних работ.
В более близкие к нам времена дочери Лилит – это колдуньи и ведьмы. Ещё в Кодексе Хаммурапи присутствует закон о смертной казни для колдуний. Наказание за колдовство существовало и в классическом римском праве. В эпосах всех народов рассказано немало фантастических (хотя – кто знает?..) историй о ведьмах. Значительную роль в развитии демонологии – науки о ведьмах, послуживших основанием для гонений на них, сыграли работы «учителя церкви» Фомы Аквинското.
Из-за массовых гонений на ведьм Европа потеряла многих талантливых женщин. Обсуждая в упомянутой книге различия между наследницами двух жён Адама, Полонские видят психологию первой из них, Лилит, «близкой к мужской. В этой ипостаси она отказывается от роли «самки-производительницы» и готова остаться бездетной. Идея Лилит – женщины, равной по своему статусу мужчине – одновременно и привлекает, и отпугивает мужчину. Несмотря на то, что подчинённая женщина не столь интересна и привлекательна, как женщина равная и свободная, связь с первой гораздо более устойчива и безопасна». В характере большинства женщин, можно предположить, в той или иной пропорции присутствуют черты и Евы, и Лилит. 

Дочери Лилит часто физически опасны для мужчин. Со старых времён существует поверие, будто у таких женщин быстро умирают мужья. Так у Тамар, невестки Иуды, родоначальника главного колена евреев, умерло двое мужей – сыновей Иуды. Патриарх побоялся давать в мужья Тамар своего третьего сына – как бы тот тоже не умер. Тогда Тамар обманом, переодевшись проституткой, сумела завлечь самого Иуду и зачать от него. От их сына Переца произошёл царь Давид. Но, повествует мидраш, Иуда после того маскарада к Тамар не прикасался.
Многие выдающиеся женщины – великие поэтессы и замечательные актрисы – несут черты дочерей Лилит. Анна Ахматова в стихе «Хозяйка», посвящённом вдове Михаила Булгакова Елене, прототипу Маргариты в его знаменитом романе, которую писатель обрёк в её литературной ипостаси целую ночь обнажённой царствовать на балу Сатаны, признавалась:

В этой горнице колдунья
До меня жила одна:
Тень ее еще видна
Накануне новолунья,
Тень ее еще стоит
У высокого порога,
И уклончиво и строго
На меня она глядит.
Я сама не из таких,
Кто чужим подвластен чарам,
Я сама… Но, впрочем, даром
Тайн не выдаю своих.

С потусторонними силами связывает Ахматова и своего «двойника» Марину Цветаеву. Посвящённый ей «Поздний ответ» начинается так:

Белорученька моя, чернокнижница…
Невидимка, двойник, пересмешник,
Что ты прячешься в черных кустах,
То забьешься в дырявый скворечник,
То мелькнешь на погибших крестах,
То кричишь из Маринкиной башни:
«Я сегодня вернулась домой…»

Неслучайно возникает здесь и Маринкина башня Коломенского Кремля, в которой содержалась под стражей главная ведьма российской истории Марина Мнишек, в 1606 году коронованная императрицей России. Эта, в стремлении к власти, губила одного своего мужа за другим. История Марины Мнишек волновала воображение обеих поэтесс.
Значительна такая строфа из того же стиха:

Поглотила любимых пучина,
И разрушен родительский дом».

Близость к этим великим женщинам не несла их мужчинам счастья. У Ахматовой в «Реквиеме: «Муж в могиле, сын в тюрьме, /Помолитесь обо мне». Правда, у неё же, обращённое к Цветаевой:

Мы с тобою сегодня, Марина,
По столице полночной идем,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет,
А вокруг погребальные звоны…

Да, таких были миллионы. Но как могла всё понимавшая умница Марина допустить отъезд в СССР на погибель мужа и дочери, а потом туда же отвезти и сына, если не разрушительный импульс Лилит?
Не несут счастья и преданности своим мужчинам и великие актрисы, дочери Лилит. Бриджит Бардо, эталон всех девушек конца 50-х годов назвала в своих воспоминаниях 19 мужчин, романы с которыми были важны для неё. Увлекшись в свои поздние годы защитой кошек, актриса устроила для сбора средств аукцион подарков от своих мужчин. Американский журналист заметил: если бы такой аукцион устроила Элизабет Тейлор, она смогла бы выплатить государственный долг США. Отмечу, это было написано до президентства Обамы, вдвое увеличившего этот долг…
Отцы-основатели Соединённых Штатов наделили правом голоса только мужчин, полагая, очевидно, что женщины должны разделять взгляды супругов или отцов. Ветвь Лилит проросла в американских женщинах в начале ХХ века с возникновением движения суфражисток. В 1920 году они завоевали право голосовать. Женским голосам обязан своим обеим победам на выборах Обама. Перед выборами 2016 года одна из наиболее явных ведьм американской политики, бывший Госсекретарь Маделен Албрайт, на совести которой жертвы трёхмесячной бомбардировки Сербии в 1999 году, грозилась, что не проголосовавшие за Хиллари Клинтон женщины, по её сведениям, попадут в ад.
Воззрения американских воинственных феминисток соответствуют страстям их родоначальницы Лилит: ненависти к мужчинам и к деторождению. Почти эксклюзивными политическими требованиями феминисток стали право на аборты почти до возраста, когда зародыш уже сможет постоять за себя, а также на бесплатные противозачаточные пилюли.
Сразу после вступления Трампа в президентство феминистки провели однодневный протест, по мнению журналистки-феминистки Вирджинии Хеффернан, «устанавливающий рекорд крупнейшего в американской истории». Розовые чепчики, в которые вырядились участницы марша, символизировали, по их словам, их вагины. Так что, используя цензурную форму определения, которое я вычитал в рассказе Людмилы Улицкой, их можно назвать вагиноголовыми. Одна из новых амазонок держала плакат: «Будущее принадлежит женщинам». Суперзвезда марша актриса и певица Мадонна, выступая, материлась и призывала взорвать Белый Дом. Другой звездой и организатором была арабская израилененавистница Линда Сарсур. По её воззрениям ненависть к мужчинам должна начинаться с евреев.
Последний бунт ведьм начался по поводу утверждения членом Верховного суда США Бретта Кавано. Когда обсуждение деловых качеств и личности Кавано было почти завершено, представив публике высококвалифицированного юриста и ангелоподобную личность, в бой пошли ведьмы. Выглядящая состарившейся Мальвиной 85-няя сенатор Дайана Файнстин извлекла из рукава оговор, которое прятала 2 месяца. В нём утверждалось, что 36 лет назад, на школьной вечеринке, Кавано пытался стянуть с обвинительницы купальник. Та не помнила ни место, ни время происшествия, но назвала троих свидетелей. Все трое оговор не подтвердили. Но тут возник новый оговор. Вторая ведьма, соученица Кавано по Йельскому университету, рассказала, что лет 30 назад, на студенческой попойке, мертвецки пьяная, она имела видение пениса. Сейчас, после недельной консультации с адвокатом, она уверилась, что пенис тот принадлежал Кавано. Никто из потенциальных свидетелей основания для такого сюрреализма не наблюдал. Третья ведьма сообщила, что присутствовала на десяти групповых изнасилованиях (хорошая у неё кампания!), однажды как объект, и всякий раз то между зрителей, то среди насильников мелькал Кавано. Понятно, и тут свидетелей не нашлось.
Сенат США, обсуждающий оговоры ведьм, причём демократы – с сочувствием, превратился в ведьмину кухню. Такое можно найти на Каприччио Гойи. Причины оговоров: американские дочери Лилит подозревают судью Кавано в том, что тот не одобряет аборты. Также он – «белый мужчина», что стало в среде левых синонимом мирового зла. Так профессор престижного Джорджтаунского университета Кристин Феар опубликовала в Твиттере, что белые мужчины, поддерживающие судью Кавано, достойны презренной смерти, а женщины должны бы кастрировать получившиеся трупы, и отрезанное скормить свиньям.
Процесс превращения Америки в вотчину ведьм начал «князь тьмы» Обама, установивший для колледжей и университетов правило «Статьи IX», по которой обвинение студента в сексуальном насилии, что бы под этим термином не понималось, не требует доказательств и принимается как приговор – «девушки заслуживают доверие». Успех ведьм в провале кандидатуры судьи Кавано распространил бы «Статью IX» на всё общество.
Вскоре, на ноябрьских выборах, мы узнаем: проголосует ли большинство американцев за партию демократов, прибежище ведьм, согласятся ли для своей страны на этику дочерей Лилит, находящуюся вне понятий добра и зла.

Борис Гулько