Любовь Левитана.

Главные женщины в жизни великого живописца

Любовь была главной движущей силой творчества Исаака Левитана. Художник был невероятно влюбчивым человеком: каждый раз увлекался по-настоящему, любил честно, искренне, глубоко и так же честно и искренне страдал. Вероятно, именно благодаря такой чувствительности ему удавалось не просто создавать красивые пейзажи — он мог по-настоящему чувствовать природу, воспроизводить нюансы ее настроения и характера. Историй любви в жизни художника было не так уж и много, но все они яркие, порой странные, необычные и всегда трагичные. 
«У Левитана было восхитительное благородное лицо — я редко потом встречал такие выразительные глаза, такое на редкость художественное сочетание линий. У него был большой нос, но в общей гармонии черт лица это вовсе не замечалось. Женщины находили его прекрасным, он знал это и сильно перед ними кокетничал. Левитан был неотразим для женщин, и он сам был влюбчив необыкновенно. Его увлечения протекали бурно, у всех на виду, с разными глупостями, до выстрелов включительно», — описывал Исаака Левитана Михаил Чехов (брат Антона Чехова).

Нежность.

Маша Чехова

Эта история произошла летом 1885 года, но начать ее, наверное, стоит с напоминания о том, что Левитан был большим другом семьи Чеховых (у писателя было четверо братьев и сестра Мария). Художник учился и какое-то время жил вместе с Николаем Чеховым, с Антоном Чеховым же его связывала крепкая дружба, которая длилась со студенческой скамьи до самой смерти живописца.
У Чеховых была традиция: летние каникулы они всей семьей проводили на съемных дачах. В 1885 году они переехали на лето в деревню Бабакино. Левитан в то время страдал депрессией, и Антон Павлович, который очень трепетно следил за самочувствием друга, решил не оставлять художника одного в таком состоянии и пригласил его присоединиться к ним.
Мария Чехова, которая также отправилась вместе с семьей в Бабакино, окончила в том году Высшие женские курсы Герье. Лето 1885-го становится особенным, переходным периодом в жизни 22-летней девушки — она получает первый опыт светского общения, заводит новые знакомства и наконец-то начинает восприниматься окружающими взрослой барышней.
Левитан, которому в 1885 году исполнилось 25 лет, в Бабакино много и усердно работал. Мария часто встречала его с этюдниками в окрестностях усадьбы, любовалась новыми работами художника, а впоследствии — под чутким руководством самого Левитана — и сама увлеклась живописью:
«С Бабакиным было связано начало моих занятий живописью. Произошло это так. В те годы мы иногда приезжали в Бабакино к Киселевым и зимой. Погостим несколько дней, отдохнем и возвращаемся в Москву. Во время одного из таких зимних приездов в Бабакино у меня вдруг родилось желание написать масляными красками вид, открывавшийся из окна гостиной дома Киселевых. Это был зимний пейзаж, с чернеющим вдали Дарагановским лесом. Этюд, к моему удивлению, получился недурной. Приехав в Москву, я показала его Левитану.
— О, Мафа, молодец и у Вас тоже способности!  — сказал он. (Левитан не выговаривал буквы «р» и «ш». — Прим. ред.)
Эта похвала моего дебюта обрадовала меня, и я стала заниматься живописью серьезно».
Несмотря на то что для братьев Чеховых Мария оставалась «младшей сестрой и помощницей матери по хозяйству», Левитан прежде всего видел в ней красивую и интересную девушку. Сначала появилась симпатия, которая быстро переросла во влюбленность. Темперамент художника не позволял ему долго хранить чувства при себе — и уже вскоре он объяснился с Марией. Едва услышав голос Левитана («Милая Мафа, каждая точка на твоем лице мне дорога…»), девушка смутилась и убежала. Позже в своих воспоминаниях она напишет, что так расстроилась тогда, что все утро проплакала в своей комнате.
Судя по всему, Марии нравился Левитан; ей льстило, что такой талантливый, востребованный и уважаемый художник — к тому же лучший друг старшего брата — признался ей в любви. Но Мария не любила его. И как сказать ему об этом, она тоже не знала. Девушка была в растерянности. Пикантности ситуации придавал тот факт, что их новая встреча была неизбежна: Левитан гостил в их доме, и обедали они тоже за одним столом.
Вскоре Маша рассказала о случившемся Антону Чехову — его вердикт был неутешительным: «Ты, конечно, можешь выйти за него замуж, но имей в виду, что ему нужны женщины бальзаковского возраста, а не такие как ты».
Девушка толком не поняла, что имел в виду брат, но уяснила главное: Левитан не подходящая для нее партия. Позднее она об этом разговоре вспоминала следующим образом: «Мне стыдно было сознаться брату, что я не знаю, что такое “женщины бальзаковского возраста”. И, в сущности, я не поняла смысла фразы Антона Павловича, но почувствовала, что он в чем-то предостерегает меня. Левитану я тогда ничего не ответила, и он опять с неделю ходил по Бабакину мрачной тенью».
Что касается отвергнутого жениха, то он надолго ушел в свойственную ему депрессию, но чувство к Маше пронес через всю свою жизнь. Незадолго до смерти художника, когда Мария навестила его (уже тяжелобольного), он сказал: «Если бы я когда-нибудь женился, то только бы на Вас, Мафа».

Игра.

Лика Мизинова

Лидия Стахиевна Мизинова — Лика, как называли ее в семье Чеховых, — была учительницей и коллегой Марии Чеховой (они вместе преподавали в гимназии Ржевской). Лика слыла веселой, остроумной и в то же время крайне скромной и сдержанной девушкой, которая словно не замечала своей красоты и сходивших от нее с ума мужчин.
«Лика была девушкой необыкновенной красоты. Настоящая “Царевна-Лебедь” из русских сказок. Ее пепельные вьющиеся волосы, чудесные серые глаза под “соболиными” бровями, необычайная женственность и мягкость, и неуловимое очарование в соединении с полным отсутствием ломания и почти суровой простотой», — писала о Лике ее подруга, переводчица Татьяна Щепкина-Куперник.
Влюбчивый Левитан, познакомившийся с Ликой в гостях у Чеховых, также был очарован ее красотой и вскоре… признался ей в своих чувствах, на что Михаил Чехов с иронией отреагировал следующими словами: «Художник Левитан (ну, конечно!) объяснился ей в любви».
Тут стоит заметить, что Лика нравилась и Антону Чехову. И не просто нравилась — он собирался на ней жениться. Писатель даже познакомился с ее матерью и бабушкой. Казалось, все шло к помолвке, но этому не суждено было случиться.
В 1890 году Чехов — неожиданно для всех — собирается и уезжает в экспедицию на Сахалин, оставляя Лику среди многочисленных поклонников. Возможно, он не был уверен в ответном чувстве свободолюбивой девушки или, что тоже весьма вероятно, его обижало ее общение с другими мужчинами. Так ли это или нет — мы уже никогда не узнаем. Лика помогала Чехову собираться в экспедицию, одна из немногих провожала его, получив перед отъездом фотографию с надписью: «Добрейшему созданию, от которого я бегу на Сахалин и которое оцарапало мне нос». Находясь в экспедиции, Чехов писал: «У меня в Москве уже есть невеста. Только вряд ли я буду с ней счастлив. Она слишком красива». 

Почувствовав охлаждение потенциального жениха, Лика начинает кокетничать с Левитаном: она проводит много времени с художником, гуляет, посещает выставки. И не забывает подразнить этим фактом Чехова. В своих письмах к Антону Павловичу Лика откровенно (судя по всему, в шутку) провоцирует писателя на ревность: «Сейчас вернулась от ваших. Не обращайте внимания на почерк, я пишу в темноте и при том, после того, как меня проводил Левитан! А вас кто провожает?» Левитан также поддерживает эту игру Мизиновой и пишет Чехову, что  «божественная Лика любит не тебя, а меня, вулканического брюнета».
Но в этот раз дружба писателя и художника оказалась крепче любовного треугольника: вскоре Лика знакомится с женатым писателем Игнатием Потапенко, который увозит ее в Париж и через год бросает в отчаянном положении — без денег, с крохотной дочерью на руках. Мизинова атакует Чехова письмами: «Потапенко почти не вижу, он заходит иногда утром на полчаса и, должно быть, потихоньку от жены <...> Я здесь для всех дама — ваш портрет показываю как портрет мужа! Поэтому пишите мне M-me, а не М-elle и не сердитесь, что Ваша карточка оказала мне услугу». А в ответ прочтет: «Я не совсем здоров. У меня почти непрерывный кашель. Очевидно, что и здоровье я прозевал так же, как Вас». Впоследствии Антон Павлович воссоздаст героев неудачного романа в образах Тригорина и Нины Заречной в своей «Чайке».

Эпатаж.

Софья Кувшинникова

Отношения Левитана и Софьи Кувшинниковой бросали вызов нравственным устоям. Она — замужняя женщина, супруга врача, начинающая художница, которой удалось собрать вокруг себя интересное общество. В ее кружок, который по традиции собирался раз в неделю, входили известные актеры, оперные певцы, художники и писатели.
«Это была не особенно красивая, но интересная по своим дарованиям женщина. Она прекрасно одевалась, умея из кусочков сшить себе изящный туалет, и обладала счастливым даром придать красоту и уют даже самому унылому жилищу, похожему на сарай. Все у них в квартире казалось роскошным и изящным, а между тем вместо турецких диванов были поставлены ящики из-под мыла, на них положены матрацы под коврами. На окнах вместо занавесок были развешаны простые рыбацкие сети», — писал о Кувшинниковой Михаил Чехов (брат писателя) в книге «Вокруг Чехова: встречи и впечатления».
Все началось с того, что Софья брала уроки живописи у Левитана. Затем, в качестве наставника и ученицы, они вместе отправились на этюды в Звенигород. Далее были поездки в Плес (где Левитан провел три чрезвычайно продуктивных летних сезона) и Париж. Завязался роман, который продлился целых восемь лет. Левитан писал ее портреты, она была с ним рядом в самые мрачные минуты его душевных терзаний, столь свойственных его депрессивной натуре. Рядом с Левитаном Софья Кувшинникова выросла в настоящего художника — одну из ее работ даже приобрел для своей коллекции Петр Третьяков.
Близкий друг Левитана, Антон Чехов, не одобрял этой связи настолько, что изданный им рассказ «Попрыгунья» многие восприняли как дерзость в сторону Кувшинниковой. В рассказе Софья узнала себя в образе главной героини — бездушной охотницы за знаменитостями. Кувшинникова так обиделась на Чехова, что больше не хотела его видеть. По ее инициативе отношения Левитана и Чехова были разорваны на целых три года.
Антон Павлович лишь однажды высказался по поводу рассказа и сложившейся ситуации: «Вчера я был в Москве, но едва не задохнулся там от скуки и всяких напастей. Можете себе представить, одна знакомая моя, 42-летняя дама, узнала себя в двадцатилетней героине моей “Попрыгуньи”, и меня вся Москва обвиняет в пасквиле. Главная улика — внешнее сходство: дама пишет красками, муж у нее доктор, и живет она с художником».
Как знать, может, и правда этот рассказ в большей степени о другом любовном треугольнике, где обманутый врач — сам Антон Чехов, художник-пейзажист — Исаак Левитан, а «попрыгунья» и бывшая невеста писателя — Лика Мизинова. Впрочем, верится в это с трудом.
Все эти события не могли обойти стороной мужа Софьи, Дмитрия Павловича Кувшинникова. Он был человеком занятым и поражал гостей их домашнего кружка своей флегматичностью. Безусловно, он все чувствовал и знал о связи жены с Левитаном, но сделать с этим ничего не мог, потому что очень любил супругу и не хотел ее терять. Портрет Дмитрия Павловича сохранился в знаменитой работе Василия Перова «Охотники на привале» — он изображен на картине рассказчиком.



А возлюбленные будто не замечали мира вокруг. Левитан был счастлив в этот период своей жизни (что для него было несвойственно). Кувшинникова окружила его любовью и заботой. Их роман, возможно, стал для обоих важнейшим событием жизни. Для него, помимо всего прочего, самым продуктивным творческим периодом, позволившим создать множество шедевров, для нее — «последними страницами ее романа», как однажды выразился Дмитрий Кувшинников.
Их история оборвалась в одно мгновение. Художник встретил другую — и нырнул с головой в новый роман. Для Софьи это оказалось неожиданным ударом. В первый момент она была так шокирована произошедшим, что даже попыталась отравиться. Но в итоге, преодолев себя, она смогла пережить эту боль — и устранилась из его жизни, не произнеся в адрес художника ни одного плохого слова (ее воспоминания о нем — яркое тому подтверждение).
После их разрыва она прожила всего семь лет и скончалась от тифа. Подаренные картины и рисунки Левитана до последнего дня жизни украшали стены ее дома.

Страсть.

Анна Турчанинова

Причиной расставания Кувшинниковой и Левитана стала также неординарная барышня — Анна Турчанинова, жена помощника градоначальника Санкт-Петербурга Ивана Турчанинова. Анна, вышедшая замуж совсем юной, не была счастлива в браке и постоянно заводила романы с другими высокопоставленными чиновниками (не заботясь о чувствах и карьере мужа). Чтобы избежать скандала, Турчанинов регулярно отправлял жену и троих дочерей в Горку — удаленное имение в Тверской губернии. Роман Левитана с Анной случился именно там, в его приезд вместе с Софьей Кувшинниковой в имение Турчаниновых. После скандала старая любовь была вынуждена уступить новой.
Из воспоминаний Щепкиной-Куперник:
«Мать была лет Софьи Петровны, но очень заботившаяся о своей внешности, с подведенными глазами, с накрашенными губами, в изящных корректных туалетах, с выдержкой и грацией настоящей петербургской кокетки (мне она всегда представлялась женой Лаврецкого из “Дворянского гнезда”). И вот завязалась борьба…
... на наших глазах разыгрывалась драма. Левитан хмурился, все чаще пропадал со своей Вестой “на охоте”, Софья Петровна ходила с пылающим лицом, а иногда и с заплаканными глазами… И кончилось все это полной победой петербургской дамы и разрывом Левитана с Софьей Петровной…»
Для Анны Николаевны отношения с Левитаном стали самым настоящим и искренним чувством. Она любила и заботилась о нем до конца его жизни. По ее распоряжению, для работы Левитана была построена отдельная мастерская. Но видеться часто они по понятным причинам не могли — это были короткие встречи в Москве и Петербурге.
Вскоре в эти и так непростые отношения вмешалась старшая дочь Турчаниновой, Варя, у которой, судя по всему, тоже произошел роман с художником. Обстановка в семье стала невыносимой. Мать и дочь фактически враждовали.
Об этих отношениях известно не так много: то ли Варя не так поняла доброго отношения к ней Левитана и засыпала художника любовными письмами, то ли он действительно вел двойную жизнь, не сумев определиться с чувствами. Так или иначе, возникла ситуация, которую очень хорошо охарактеризовал Михаил Чехов:
«Он завел там очень сложный роман, в результате которого ему нужно было застрелиться или инсценировать самоубийство».
И действительно, однажды Левитан не выдержал напряжения и совершил очередную попытку самоубийства. Рана оказалась неопасной, но в доме Турчаниновых перепугались настолько, что стали писать Антону Чехову с просьбой приехать и поспособствовать скорейшему выздоровлению друга.
Несмотря на все сложности, в этот период Левитан находит свой новый стиль в живописи, который характеризуется особенно ярким и солнечным колоритом. В это время живописец написал хрестоматийные работы — «Золотая осень», «Март». Анна Турчанинова становится новой музой художника. Их отношения также дают материал Антону Чехову: идеи произведений «Анна на шее» и «Дом с мезонином» были подчерпнуты в Горке.
Левитан умер от тяжелой болезни сердца в 1900 году. Страсти жить и работоспособности, по словам современников, у него было много, но сердце не выдержало и остановилось, когда художнику было 39 лет.
Неизвестно, были ли Софья Кувшинникова и Анна Турчанинова на похоронах, Чеховы приехать не смогли. В последний путь художника провожали коллеги — срочно приехавший из-за границы Серов, Юон, Переплетчиков и многие другие.
Чтобы так тонко чувствовать природу, как чувствовал ее Левитан, нужна постоянная эмоция — сильная, яркая, беспощадная. Такую эмоцию он находил в отношениях с женщинами. Художник любил их вопреки всему, самозабвенно — они отвечали ему взаимностью, не претендуя на свободу его бесконечно гениального творчества.

Текст: Наталья Игнатова