ЗВАРТЕНДЕЙК И СУГИХАРА: КАК ДИПЛОМАТЫ ИЗ КАУНАСА СПАСАЛИ ЕВРЕЕВ
Ян Звартендейк - его деятельность на посту консула Нидерландов в Литве, 1940 год
Меньше известно, как и от кого получали беженцы визы и где собственно находился конечный пункт их путешествия, для которого требовался японский транзит.
Об этом и рассказывается в данной статье.
Вступление
В конце 1939 года немцы оккупировали запад Польши, а Советы- ее восток.
К маю 1940г. не менее 10 000 евреев сбежали из оккупированных Германией и Россией территорий Польши в нейтральную Литву.
15 июня крупные советские военные формирования вступили во все три Прибалтийских государства.
21 июня эти страны "просят" СССР об официальной аннексии.
3 августа просьба была исполнена.
Фантомные визы в Кюрасао
Начнём с позднего июня 1940-го года в оккупированной советами Литве, примерно 6 недель после того, как Литва прекратила свое существование как независимое государство.
Польские еврейские беженцы, оказавшиеся в Литве, в основном в Вильнюсе, отчаянно искали пути спасения от смутной, пока еще, угрозы нацистов. Большинство консульств в столице Литвы Каунасе (Ковно на русс. и поль.) было уже закрыто. Времени оставалось все меньше. Но консульство Нидерландов пока еще работало.
***
Ян Звартендейк прибыл в Каунас из Голландии в конце 1938 года на место управляющего большой нидерландской компанией "Philips", производившей электрические приборы, в основном радиоприемники. Его жена Эрна и двое детей, Эдит и Ян (автор этих строк), присоединились к нему в мае 1939 года. Третий ребенок, Роберт, родился в Каунасе в сентябре 1939-го.
Ян Звартендейк с детьми в Каунасе, 1940
Пару недель спустя, посол де Деккер попросил Звартендейка исполнять, предположительно незначительные обязанности, временного консула Нидерландов в Литве. Звартендейк был официально назначен на пост 14-го июня, за день до того, как Советы вступили в Литву
Французский текст
"Консульство Нидерландов в Каунасе настоящим уведомляет, что въездная виза для проезда неграждан в Суринам, Кюрасао и другие владения Нидерландов в Америках, не требуется."
Каунас, 24-го июля 1940
(подписано) Я. Звартендейк
консул Нидерланлов pro tem"
Японский текст
"Виза- максимальная длительнось пребывания 10 дней- конечный пункт- владения Нидерландов в Америках- через Цуругу (японский морской порт).
август 13, 1940 Каунас
исполняющий обязанности генерального консула Японии в Каунасе- Сугихара"
******
О происхождении "виз в Кюрасао", которые являются "героями" этой истории, рассказал в своей книге "Помни о днях прошлого-- истрические эссе" (1994) Исаак Левин, один из тех, кто чудом спасся. В конце июня 1940 года Пессла Левин, жена Исаака, попросила Звартендейка и де Деккера о помощи в выезде из советской Литвы. До своей свадьбы в 1935 г. с гражданином Польши Исааком, вследствие которой и она стала гражданкой Польши, она была гражданкой Нидерландов.
Перебравшись из Польши в Вильнюс (возвращённый Литве в конце 1939 года), Пессла Левин первым делом запросила у Звартендейка в Каунасе информацию о том, может ли она, будучи обладательницей польского паспорта, получить нидерладскую визу во владения Голландии в Восточных Индиях. Звартендейк ответил, что это невозможно. Чтобы удостовериться в том, она написала и послу де Деккеру, который вежливо подтвердил, что выдача таких виз прекращена.
Слово Исааку Левину (стр. 174 его книги):
"Моя жена вновь написала господину де Деккеру, спрашивая, может ли он ей помочь каким-либо другим способом, ведь она все же раньше была гражданкой Нидерландов. Посол ответил, что не видит каким образом он может это сделать, поскольку в карибские владения Нидерландов визы не выдавались. Чтобы туда попать, надо было получить разрешение местного начальства в Кюрасао.
Моя жена вновь написала ему с вопросом, не согласится ли он вообще не упоминать о разрешении, а просто напишет в ее польском паспорте, что визы в Кюрасао и Суринам необязательны? Она все равно туда не собирается, - заверила она.
Посол ответил: Пришлите свой паспорт. Она это сделала, и через несколько дней паспорт вернулся вместе с написанный от руки пометкой посла на французском: "Консульство Нидерландов в Каунасе настоящим уведомляет, что въездная виза для проезда неграждан в Суринам, Кюрасао и другие владения Нидерландов в Америках не требуется". Дата- 11-го июля 1940-го года. Эта пометка стала известной как "виза в Кюрасао."
Исаак продолжает: Паспорт был показан консулу Звартендейку, который увидев, что сделал посол де Деккер, просто скопировал текст (в мой литовский аусвайс)". /Дата- 22-го июля 1940 г./
Обе эти "визы в Кюрасао" показаны в книге. Его сын Натан, 5-летним ребенком спасшийся вмете с родителями , до сих пор хранит оригиналы.
На самом деле, де Деккер выдал всего одну "визу в Кюрасао", ту самую от 11-го июля для Песслы Левин. Выданная 22-го июля Звартендейком виза Исааку Левинустала, по его словам, первой, но далеко не последней.
Конечно, эта пометка в паспорте была бы бесполезной, если бы в ней упоминалось о необходимости иметь разрешение на въезд (в колонии). Но без него, она могла бы сойти за обозначение конечной цели поездки. Это было как раз то, что требовалось для второго шага - дать Сугихаре легальный повод выдачи транзитных виз для проезда по территории Японии, чтобы достичь Кюрасао, обозначенного как пункт назначения.
****
У нас есть еще один эпизод воспоминаний о начальном этапе появления "виз в Кюрасао" от Натана Гутвирта. Гражданин Нидерландов, он был 23-летним студентом Иешивы в Тяльшяй в Литве, где он проживал с 1934-го года. (Иешива - название института, являющегося высшим религиозным учебным заведением, предназначенным для изучения Устного Закона, главным образом Талмуда. Прим. ред) Гутвирт на самом деле хотел попасть в Кюрасао, потому что мечтал оказаться где-нибудь рядом с США. Будучи гражданином Нидерландов, для въезда в колониальные владения он нуждался всего лишь в паспорте.
Примерно в середине июля, Гутвирт запросил о возможности получить визу в Кюрасао для некоторых своих польских и литовских друзей из Иешивы, которые хотели покинуть страну по религиозным причинам.
Гутвирту сказали тоже самое, что и Левиным - для неграждан Нидерланлов визы не нужны, так как решение о том, кто может попасть на территорию колоний, принимается местной администрацией (положительное решение вопроса было довольно редким). Гутвирт помнил, что во французском документе от де Деккера, который он видел у Звартендейка, и где говорилось, что виза не нужна, упоминалась, однако, необходимость иметь разрешение на въезд на территорию колоний. Звартендейк согласился с тем, что мог бы опустить эту часть, и друзья Гутвирта имели бы повод просить о выдаче им японской транзитной визы.
Тогда Гутвирт решил поговорить с Зерахом Вархафтигом, лидером еврейской общины Вильнюса (позже ставшим министром религиозных дел в Израиле). Вархафтиг посоветовал ему обратиться к Звартендейку с просьбой, ставить такую пометку в паспорт каждому желающему, и, кроме того, еще наклеивать консульскую марку, чтоб это все больше походило на визу. Гуртвирт так и сделал, а Звартендейк согласился. Вархафтиг распространил известие и последовала цепная реакция. Через несколько часов у дверей Звартендейка собрались десятки людей.
Таким образом, на начальном этапе самую важную роль сыграли четыре человека: госпожа Левин первой нашедшая возможность выезда; посол де Деккер, написавший ответ, потребовавший некоторой доли фантазии; Натан Гутвирт, проявивший заботу о своих неголландских друзьях, и Вархафтиг, распространивший этот блеф с визами среди большего количества людей. Звартендейк оказался на высоте, приняв вызов этого опасного мероприятия. Похоже, он самостоятельно запустил этот 8 дневный шквал работы, как спонтанную реакцию на возрастающие потребности людей, просивших о помощи. Он, вероятно, понимал, что в его силах предотвратить огромные страдания этих людей. Эти фиктивные "визы в Кюрасао" могли открыть путь к спасению. Как в одном из интервью выразился Гутвирт, не скрывая ноток глубокого удовлетворения в своем старческом голосе: "Все это было жульничество."
***
К тому времени "действительной" работы Звартендейка на "Филипсе" больше не существовало. Советы поставили новое правительство и закрыли банки, что привело к свёртыванию всей коммерческой деятельности. Товары из витрин фирмы были ликвидированы. Вместо них- как и во всех витринах города- появились гигинтские портреты Сталина, Ленина и Маркса на фоне красных полотнищ. Примерно 3-го августа, Советы "разрешили" рабочим занять помещения фирмы. Так как офис Звартендейка в фирме по сути дублировал его консульский кабинет, это поставило точку в его деятельности в качестве консула.
Вдвоём наперегонки со временем
Выдача японских транзитных виз подразумевала, что у получателя уже имеется разрешение для проезда в конечный пункт назначения, требовавшего обязательной остановки в Японии. Через несколько дней после того, как с подачи Гутвирта началось движение вокруг "виз в Кюрасао", Сугихара стал выдавать японские транзитные визы, дававшие право их получателям находиться на территории Японии не более 10 дней. Путешествовать предполагалось на поезде, через Сибирь во Владивосток, затем морем до Японии. Это требовало и разрешения на транзит и выезд от Советов.
У Сугихары не должно было возникнуть поводов для подозрений в легальности первой "визы в Кюрасао", предоставленной ему в качестве основы для выдачи японского транзита.
26-го июня 1940 г. в кабинете Сугихары показались Левины:
- Исаак Левин (гражданин Польши, литератор)т , а также его сын Натан имели при себе "визу в Кюрасао", написанную и подписанную от руки нидерландским консулом Я. Звартендейком
- жена Исаака Пессла (гражданка Польши, бывшая подданная Нидерландов), которая щеголяла своей собственной "визой в Кюрасао", собственноручно написанной и подписанной послом Нидерландов де Деккером
- Рахиль Штернхайм (мать Песслы, гражданка Нидерландов)
- Леви Штерхайм (брат Песслы, гражданин Нидерландов)
Среди всех беженцев не нашлось бы более убедительной группы для того, чтобы познакомить Сугихару с методикой "виз в Кюрасао": половина ее состояла из граждан Нидерландов с такими же, написанными от руки, пометками от посла и консула. Именно документы этой семьи, наверняка выглядели для Сугихары наиболее безукоризненно, сыграв роль стереотипа о легальности "виз в Кюрасао".
На следующий день, 27-го июля, перед японским представительством впервые собралась толпа. Все граждане Польши, у всех такие же, подписанные Звартендейком визы, все знают об успехе Левиных, побывших там днем раньше.
Таким образом, Звартендейк и Сугихара, ранее не бывшие знакомыми и никогда не встречавшиеся друг с другом, оказались в ситуации, когда им пришлось действовать вместе в непланировавшейся, некоординированной и уж, тем паче, в неофициальной команде, выдавая визы в скоростном режиме. Сугихара не раз звонил Звартендейку и просил его убавить темп. Когда 1-го августа Звартендейк выписал "визу в Кюрасао" под номером 2200, Сугихара отставал, выдав примерно 700 японских транзитных виз, но он ещё оставался в Каунасе в течение августа и продолжал выписывать транзитные визы. 25-е августа был крайним сроком работы всех оставшихся иностранных представительств, после этого все они были закрыты Советами.
"Визы в Кюрасао", вместе с японскими транзитными вмзами стали спасением для 2200 еврейских беженцев, хотя отметим, что ни один из них так и не прибыл в колонии Нидерландов. Примерно половина получила разрешение в 1941г. на въезд из Японии в США, Палестину и другие страны. Оставшихся же, в военный период японское правительство отправило на корабле в Шанхай, где интернировало в еврейское гетто, численностью около 18000-20000 человек.
Документируя цифры
Точное количество "виз в Кюрасао" и японских транзитных виз, выданных Звартендейком и Сугихарой, неизвестно. Доступные документы дают возможность предположить, что их было не менее 2200. Это примерно совпадает с официальным числом евреев, прибывших в Японию с такими визами (источниками этой информации являются реби Марвин Такайер, долгое время бывший главным раввином еврейской общины Японииио; Тадеуш Ромер, посол Польши в Японии в 1941; историк Давид Кранцлер). Это может быть и совпадением, поскольку статистику запутывают некоторые обстоятельства.
Единичная виза могла послужить всей семье. Так же мы знаем, что отдельные талантливые беженцы копировали вызы в больших количествах. Некоторые высылались из Японии людям, застрявшими в Литве, для повторного использования. В начале 1941 года несколько "виз в Кюрасао" было выдано, запросившим их людям из Литвы, генеральным консульством Нидерландов в Стокгольме. И консул Нидерландов в Кобэ ( Япония) Н.А.Й. де Вохт так же выдал 74 "визы в Кюрасао" беженцам из Каунаса, которые каким-то образом достигли Японии на корабле, имея при себе японские транзитные визы, но у них не было "виз в Кюрасао". Все пассажиры судна должны были повернуть назад во Владивосток, но ситуацию спас де Вохт, который пообещал выписать необходимые "визы в Кюрасао".
И последнее, много беженцев, получивших "визы в Кюрасао" и японские транзитные визы, не осмелились просить советскую власть о разрешении на транзит и выезд из СССР, опасаясь остаться в Сибири; без сомнения, большинство из них погибло от рук нацистов.
Все эти обстоятельства путают представление о взаимной связи между визами и фактом удавшегося побега. Но так уж случилось, что число евреев, достигших Японии, кореллирует с количеством выданных консульствами виз - около 2200.
Практически все, попавшие в Японию, были польскими евреми, бежавшими в Литву. Прибалтийские евреи не могли покинуть территорию, так как с 3-го августа 1940 года стали новыми гражданами СССР.
Среди достигших японских берегов была "Ортодоксальная (иудаистская) группа, состоявшая из 400 студентов Талмуда, членов факультета и двух групп раввинов. Среди них была единственная, полностью спасшаяся от нацистов Иешива Миррер, со своими 250-ю студентами и факультетом - одна из старейших Иешив в Европе...Эти беженцы из культурных центров Польши действительно представляют собой элиту восточно- еврпопейского еврейства во всех его направлениях" (Кранцлер,"Япония, Нацисты и евреи", Yeshiva University press, Нью-Йорк,1976, стр. 348). Они оказались среди сосланных в конце 1941 года в Шанхай, и оставались там до конца Второй мировой. В середине 1941г., нацистская Германия вторглась в Литву и там начались массовые убийства евреев.
Опасения Звартендейка в Каунасе
К середине июля 1940-го, в Каунасе начались беспорядки и он стал небезопасен. К тому времени Звартендейк уже решил, что должен вернуться в Голландию вместе с семьёй, но по иронии судьбы Советы не давали ему разрешение на выезд. У него не было дипломатической неприкосновенности, так как между Нидерландами и СССР в то время не было официальных отношений.
Ян Звартендейк
Звартендейк и сам стал серьезно опасаться похожего исхода для себя и своей семьи. Не сошлют ли его в Сибирь непредсказуемые Советы из-за беспокойств, причиненных его липовыми визами для польских евреев. Ради большей безопасности он отослал семью за 100 км от Каунаса в деревню, расположенную у реки Мемель и виделся с нами только по выходным. В середине августа на том же берегу, Советы устроили большой военный лагерь, и он забрал нас к себе в Каунас. Нам пришлось жить в пустом доме, так как вся мебель была вывезена в Голландию, и ждать, когда будет выдано разрешение на выезд.
Тогда же, в середине августа, посол Нидерландов решил, что все дипломатические дела и документы надо уничтожить. Я отчетливо помню, как среди летней жары мне, 11-летнему, разрешили помочь уничтожать все бумаги и документы, касавшиеся консульской деятельности моего отца, которые мы сжигали в круглом горшке на плите. Все, что могло было бы навести на след "виз в Кюрсао" и среди документов де Деккера, также было уничтожено. Ни де Деккер, ни Звартендейк не написали на этот счет ни слова в министерство иностранных дел Нидерландов, находившееся тогда в эмиграции в Лондоне. Так что никакой документации не сохранилось.
Наконец, советская (выездная) виза была получена, и в начале сентября семья Звартендейков отправилась на поезде в Голландию. Ночь мы провели в Берлине, там мы услышали первую в жизни сирену противовоздушой обороны; бомбардировщики союзников прибыли с ночным визитом.
Опасения в Голландии
Всю войну, начиная с сентября 1940-го, Звартендейк провел в Голландии, работая на "Филипс". Во время войны он ни с кем не говорил о своей консульской детельности в Каунасе из-за страха, что об этом узнают в Гестапо. В конце концов, в глазах немцев, Звартендейка не имел никакаго правового основания для работы на консульской должности в июне 1940 года. Этот пост он занял, отвечая на просьбу нидерландского правительства в изгнании, и квалификации для какой-либо деятельности на этом посту не имел, не говоря уже о выдаче липовых виз, помогших польским евреям покинуть Европу. Особенно это касалось польских исследователей Торы, которых немцы особенно не хотели выпускать из Европы, дабы не допустить обновления и расцвета иудаизма, где бы то ни было.
Самым страшным испытанием для него стал эпизод, когда однажды к нему домой в Голландии пришли два офицера Гестапо. Он сильно испугался, что они разнюхали что-то про дела в Каунасе. Но оказалось, что немцы убили одного из его знакомых из Праги "при попытке к бегству в Румынию" (auf der Flucht erschossen"-распространенная тогда немецкая формулировка, за которой скрывалось "замучен до смерти на допросе.") В кармане у того человека оказалась записка с именем и адресом Звартенеяйка. Но никакого отношения к Каунусу это не имело, и последствий этот визит так же не имел. Однако это было очень опасно, ведь любой намек мог означать тщательную проверку дел в Гестапо. Чудесным образом, дела Гестапо в Голланди сведений о его каунасской деятельности не содержали. Но Звартендейк не чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока в сентябре 1944 силы союзников не вступили на юг Голландии.
Последствия
После войны "Филипс" отправил Звартендейка в Афины на пост управляющего делами компании в Греции. Он вышел на пенсию и вернулся в Голландию в 1956 году. В течении всего этого времени он продолжал молчать о своей деятельности в Каунасе.
Реакция Звартендейка была двоякой: во-первых, он был рад узнать, что кто-то действительно спасся, и, во-вторых, он смутился от того, что его назвали "Ангелом Кюрасао." В 1963 году, не получив ответов на свои запросы, он очень удивился и расстроился, но я был намерен продолжать. Отец отговаривал меня заниматься этим, предпочитая оставить все как есть. Он не хотел почестей, считая, что попросту делал то, что сделал бы на его месте каждый.
Несмотря на это, я продолжал посылать письма в надежде на то, что эту историю удасться спасти от забвенья. Наконец, с помощью Эрнеста Хеппнера из Индианаполиса, в январе 1976 года, мне удалось установить контакт с историком Давидом Кранцлером из Нью-Йорка, которому было известно о 2000-х спасённых, благодаря "визам в Кюрасао". Звартендейк, к тому времени уже неизлечимо больной раком, был приятно удивлен этим известием.
И вот, в сентябре 1976-го пришло письмо от ребе Марвина Токайера из Кобэ ( Япония), в котором указывались возраст, пол, профессия и дальнейшие передвижения 2178 евреев, попавших в Японию из Литвы. Эта была та информация, которую Звартендейк надеялся получить в 1963 г., но сведения поступили слишком поздно. Как раз в этот день состоялись его похороны.
Натан Гутвирт, проживающий в Антверпене, нашел телефон Звартендейка в Роттердаме и позвонил ему однажды в 1971 году. Больше никто из спасшихся с "визами в Кюрасао" не контактировал с ним.
Только в 1996 году, спустя 20 лет после смерти, его консульскую работу, наконец удостоили публичного чествования. Ребе Роналд Грэй из "Бойз Таун Иерасулим", многих сотрудников которого обучали спасённые "визами в Кюрасао", организовал в Иерусалиме и Нью-Йорке торжества, как дань памяти Звартендейка, а школа основала Институт Гуманитарной Этики и Ценностей, как мемориал ему.
20 октября 1997 года Яд ва-Шем присвоил Звартендейку звание "праведника мира" в честь его деятельности в 1940 году в Литве.
Отрывок изэкспозиции выставки и книги "Полет и спасение" Нью-Йоркский мемориальный музей Холокоста
Дочь Яна Звартендейка Эдит во время визита в Яд ва-Шем (фото с сайта мемориала Яд ва-Шем)
В 1918 поступил в Университет Васэда, где изучал английскую литературу. Однако завершить учёбу он не смог из-за недостатка средств. В 1919 прошёл экзамен на стипендию министерства иностранных дел. Сугихара был отправлен в Харбин, в то время центр русской эмиграции, для изучения русского языка.
В 1924 начал работу в японском посольстве в Харбине, где перешел в православие под крещеным именем Павел. В 1924 году женился на Клавдии Семёновне Аполлоновой. Они развелись в 1935. После окончания учёбы Сугихара работал в МИДе Японии, а затем в МИДе Маньчжоу-го, достигнув поста заместителя министра иностранных дел. Вёл переговоры с СССР о покупке КВЖД японцами.
В 1936 женился на Юкико Кикути, которая родила ему троих детей. В 1938 году работал в японском посольстве в Хельсинки. В марте 1939 Сугихара был назначен вице-консулом в Каунасе, который тогда был столицей Литвы. Он был первым японским дипломатом в Литве.
После нападения Германии на Польшу 1 сентября 1939 и начала второй мировой войны в Литву от немцев бежало множество евреев. Большинство из них отчаянно пыталось уехать дальше от надвигающейся войны, но практически вся Европа уже была оккупирована нацистами, а большинство остальных стран запретили въезд еврейских беженцев.
Группой сочувствующих была выработана следующая схема спасения евреев. Хотя Голландия уже была оккупирована, колонии ещё оставались под властью королевы Нидерландов. Голландский бизнесмен (торговавший электротоварами компании Philips), консул Нидерландов в Литве Ян Звартендейк выдавал евреям свидетельства о том, что для въезда в голландскую колонию Кюрасао им не требуется разрешения, что служило неким заменителем визы. Советские дипломаты согласились пропускать людей с такими псевдовизами через СССР, но только при условии, что они получат и японскую транзитную визу, так как на Дальнем Востоке они могли выехать из СССР только через Японию. Японские транзитные визы выдавал Тиунэ Сугихара.
С 31 июля по 28 августа 1940 Сугихара занимался только тем, что выдавал визы беженцам. Вскоре у него закончились бланки для виз, и он продолжал выписывать визы от руки с помощью своей жены. На написание виз он тратил всё своё время, работая по 18-20 часов в сутки. Всего он выписал, по некоторым оценкам, 2139 виз. Учитывая, что виза выдавалась на семью, можно считать, что благодаря ему уехало около 6 тысяч человек. Как подсчитали в наши дни, общее число детей, внуков и правнуков беженцев, спасённых дипломатами Японии и Голландии, превысило 50 тысяч.
Когда Тиунэ и Юкико освободили особняк, закрыв консульство, ещё три дня они снимали номер в гостинице и продолжали проставлять визы. Даже сидя в купе поезда на Берлин, все последние минуты он выписывал визы. А когда поезд тронулся, дипломат протянул консульский штамп через окно оставшимся беженцам — и они продолжили процедуру без него, подделывая подпись. На японской границе «сработали» не менее 400 виз с поддельными подписями.
Получившие визы беженцы пересекали советскую границу и ехали через СССР во Владивосток, где садились на японские пароходы и отправлялись в Японию. Большинство из них было отправлено японцами в Шанхай, где они благополучно пережили войну. Часть выехала в другие страны тихоокеанского региона или осталась в Японии.
После отбытия из Литвы Сугихара работал консулом в Праге, а в 1941 консулом в Кенигсберге. Затем он работал в Румынии. После занятия советскими войсками Бухареста в 1945 Сугихара был интернирован в СССР. В конце 1946 ему разрешили выехать в Японию, но во Владивостоке его задержали ещё на несколько месяцев, и он вернулся в Японию весной 1947 года, вместе со своей семьёй. В это время МИД оккупированной американцами Японии был радикально сокращён и Сугихара был уволен с дипломатической службы.
Сугихара работал в торговой компании. В 1960—1975 он жил в СССР, работая представителем японской компании. В этот период он изменил своё имя на Сэмпо Сугивара, чтобы в нём не узнали бывшего заместителя министра иностранных дел Маньчжоу-го.
В 1968 году Сугихару нашёл один из спасённых им евреев, израильский дипломат Йошуа Нишри.
В 1985 году Сугихаре было присвоено почётное звание Праведника мира. По состоянию здоровья он сам уже не смог присутствовать на почётной церемонии — за него награду приняли жена и сын. Сугихара и члены его семьи так же получили постоянное гражданство Израиля.
Когда его спросили, стоило ли рисковать карьерой, спасая других людей, он процитировал древнее выражение самураев: «Даже охотник не станет убивать птицу, просящую у него защиты».
Сугихара умер 31 июля 1986 года. Несмотря на публичную огласку его действий Израилем и другими государствами, он долгое время оставался практически неизвестен в своей родной стране. И только на похоронах, где присутствовал посол Израиля в Японии и большая делегация евреев со всего мира, соседи узнали про его подвиг. В настоящее время в архиве МИД Японии в районе Икура в центре Токио расположена постоянная экспозиция, посвящённая Сугихаре и его деятельности.
