Какой антисемитизм хуже
У евреев в истории было два главных врага – египтяне и амалекитяне. Египтяне поработили евреев и угнетали их в течение нескольких столетий, а фараон фактически начал геноцид еврейского народа, приказав топить всех еврейских младенцев мужского пола. Но несмотря на это, Моисей заповедовал евреям: «Не гнушайтесь египтянами, ведь вы сами были переселенцами в их стране». Амалекитяне же совершили всего единственное нападение на евреев – в пустыне при Исходе из Египта, и это нападение было успешно отражено. Однако в библейском тексте есть отдельная заповедь, повелевающая евреям уничтожить амалекитян и даже «стереть память о них под небесами». Откуда такая диспропорция: веками угнетавших евреев египтян надо простить, а однажды напавших амалекитян уничтожить?
«Всякая любовь, зависящая от каких-либо обстоятельств, уходит, когда меняются обстоятельства. Только беспричинная любовь не исчезнет никогда», – говорится в книге «Пиркей Авот». Это верно и в случае с ненавистью. Когда она имеет под собой основание – будь то страх или обиду, и неважно, насколько они оправданны, – то со временем конфликтная ситуация может разрешиться, обида ослабнуть, а ненависть – уйти. Но с безосновательной ненавистью справиться невозможно – она стихийна и бесконечна.
В этом амалекитяне и отличались от египтян. Ненависть египтян по отношению к евреям имела под собой основание или хотя бы его иллюзию: фараон опасался того, что евреи постепенно становятся многочисленнее и сильнее египтян и вскоре воцарятся в стране. И для подобных страхов у египтян были исторические предпосылки: в XVIII-XVI веках до новой эры в Египет из Средней Азии пришли гиксосы, покорившие страну. И хотя со временем они были изгнаны, египтяне помнили прошлое и опасались любых переселенцев, видя в них потенциальных завоевателей.
Конечно, не каждая обоснованная эмоция оправданна – евреи не только не собирались захватывать Египет, но стремились как можно скорее вернуться в Эрец-Исраэль. Однако внутренние человеческие страхи столь сильны, что опасений египтян это не развеивало. И за их поведением – пусть и излишне жестоким – хоть какая-то обоснованная логика, но стояла.
Война с амалекитянами развивалась по другому сценарию: они напали на евреев абсолютно беспричинно, когда те были «утомлены и обессилены» во время длинного перехода, и уничтожили тех, кто «ослаб и отстал в дороге». По сути, это была даже не война, а необъяснимая и стихийная резня.
Логически обоснованная ненависть не закрывает пространства для диалога. А со временем может и вовсе сойти на нет. После Исхода евреев у египтян не осталось причин для ненависти, а сейчас между Израилем и Египтом так вообще установились хорошие добрососедские отношения. Но иррациональная ненависть глуха и слепа, как и иррациональная любовь. Эта беспричинная ненависть, символом которой стал Амалек и его потомки, распространилась «на все поколения» и по сей день является основой для многовекового антисемитизма.
Ученые вводят такое понятие, как рациональная ксенофобия – страх и ненависть по отношению к чужаку, «другому», не похожему на тебя. Для человека, жившего в эпоху охотников и собирателей, жизненно важным качеством был навык отличать соплеменников от чужаков. На заре человечества шла борьба за пищу, до идей либерализма и толерантности было еще далеко, а убийство чужака было обыденным, если не сказать обеденным, явлением.
Греки считали равными себе только других греков. Как и римляне признавали за людей только жителей Вечного города. И сегодня схожих взглядов придерживается немало народов. Даже американцы, известные своей толерантностью, недолюбливали иммигрантов – евреев, ирландцев, итальянцев, пуэрториканцев. Сейчас – мексиканцев. Но через два-три поколения эти иммигранты интегрируются в общество и превращаются в дополнительную силу, способствующую развитию экономики страны и вносящую свой вклад в разнообразие и богатство культуры. Выходит, что страх перед чужаками рациональный, но неоправданный, и со временем проходит.
Антисемитизм отличается от обычной ксенофобии и является хрестоматийным примером иррациональной ненависти, веками преследующей евреев. В Средние века на евреев сыпались кровавые наветы и абсурдные обвинения в отравлении колодцев и распространении эпидемий. Нелепость этих оговоров была очевидной, но верить в них это не мешало. Наступившая эпоха Просвещения, прославляющая развитие научной и общественной мысли, должна была, казалось, покончить с этой иррациональной ненавистью. Но случилось обратное – в XIX-ХХ веках евреев ненавидели буквально за всё: за капитализм и одновременно за коммунизм, за закрытость и в то же время за космополитизм, за веру в Б-га и тут же – за атеизм. В век разума антисемитизм стал высшим проявлением иррациональности. В конце ХIX столетия это привело к делу Бейлиса и волне жутких погромов, охвативших и Российскую империю, и Восточную Европу, а в XX веке – к Холокосту.
Сейчас на волне невиданного технологического прогресса, который должен был оставить в прошлом эту иррациональную ненависть, антисемитизм в Европе, еще вроде бы помнящей ужасы Холокоста, снова поднимает голову. Это безосновательная ненависть, глашатаи которой повторяют все мифы прошлого – от кровавых наветов до Протоколов сионских мудрецов. Всё потому, что Амалек не умирает. Но и еврейский народ, несмотря на многочисленные гонения и преследования, вечен и неуничтожаем. Самим фактом своего существования евреи доказывают победу любви над всеми мифами и бездумной ненавистью.
