Раввин с харизмой
23 февраля в Львовском музее истории религии открывается выставка
«Династия Медалье» посвящена истории семьи медалью
Многочисленные архивные документы свидетельствуют о том, что рав Шмарьягу-Иехуда-Лейб Медалье обладал блестящими организаторскими способностями и был крупным общественным деятелем своего времени. Достаточно перечислить его участие в многочисленных раввинских конференциях и съездах, в делегации раввинов, которая от имени всех евреев России поздравляла Николая II с 300-летием дома Романовых. Он помогал евреям Украины после погромов 1905 года, беженцам и переселенцам — во время Первой мировой войны, организовывал общества по изучению Торы, некоторые из которых продолжали работать и после революции, был известным арбитром в коммерческих спорах.
Насколько подробно известно о его общественной деятельности, настолько же мало сохранилось сведений о частной жизни. В семьях «врагов народа» не принято было о них, «врагах», говорить. Кроме того, разница в возрасте между равом Медалье и его младшими детьми настолько велика, что они мало что могли вспомнить об отце. Судя по семейным фотографиям, сделанным в лучшей фотомастерской своего времени, можно говорить, что до 1917 года человеком он был обеспеченным.«Он очень заинтересовал меня. Я не мог отвести от него глаз», — пишет в своих воспоминаниях о харизматичном Медалье еврейский деятель того времени Мендель Элькин. Это одно из двух дошедших до нас воспоминаний о раве Медалье; второе принадлежит его сыну Гилелю.
Шмарьягу-Иехуда-Лейб Медалье родился в 1872 году на территории современной Литвы. В своих воспоминаниях об отце Гилель Медалье пишет, что его дед по отцу, рав Яков Идель, был сыном рава Меира, приходившегося родственником Махаралу из Праги. С другой стороны, Гилель отмечает французское происхождение отцовской фамилии де Медалье: от приставки «де», сообщает он, отказались в 1812 году.
С детства Шмарьягу отличался необычайными способностями к учебе, а местный раввин разрешил ему накладывать тфилин не с тринадцати лет, как принято, а с одиннадцати, хотя и без молитвы. Несколькими годами спустя на него обратил внимание прославившийся в то время на Украине раввин Дов-Бер Карасик из Кролевца, решивший выдать за него свою дочь Двору. После женитьбы Медалье приблизился к хасидизму, однако продолжал молиться по литовской традиции.
Шмарьягу исполняет обязанности раввина в Туле, Кореличах, Витебске. После преследований и гонений, которые принес с собой 1917 год, он переезжает в Москву, где в 1933 году становится главным раввином города. К этому времени многим еврейским лидерам пришлось покинуть страну, и рав Медалье фактически становится главой еврейской религиозной общины Советского Союза.
«Враги народа»
В 1937-м страну накрыла волна Большого террора, начинается тотальная борьба с религией. Первыми жертвами в московской еврейской общине стали ее председатель Эммануил Шептовицкий и член правления Лейб Майзель, арестованные по обвинению во «враждебных настроениях к советской власти» и «ведении контрреволюционной агитации». Однако следствие интересовала возможность получить от них компромат на рава Медалье, на основании которого можно было сфабриковать громкое политическое дело. 72-летний Майзель держался стойко, а с 69-летнего Шептовицкого выбили показания о том, что Медалье — «мизрахист» и тесно сотрудничает с Любавичским Ребе Йосефом-Ицхаком Шнеерсоном через его Мерказ (орган нелегального Совета раввинов, координировавший работу еврейских общин на территории СССР). «Доказательством» стал сфабрикованный донос о якобы имевших место призывах к борьбе евреев с коммунизмом. Арест прошел 4 января 1938 года.
Жена рава Двора между тем верила в справедливость властей. В апреле она написала письма Сталину, Калинину, Молотову и Кагановичу. Единственное, в чем можно было обвинить ее мужа, — это в том, что он раввин, писала она. Ответа не последовало. Судьба Шмарьягу-Иехуды-Лейба Медалье решилась 26 апреля 1938 года на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР, которое проходило в закрытом режиме, без участия государственного обвинителя, защитников и без вызова свидетелей. Суд приговорил Медалье к высшей мере наказания — расстрелу с конфискацией имущества — и немедленному приведению его в исполнение. Жена и родственники узнали об этом только после посмертной реабилитации раввина в 1957 году. Двору Медалье после расстрела мужа отправили в ссылку в Казахстан, в Баянаул. Оттуда ее забрал к себе в Алма-Ату сын Авраам, находившийся там в эвакуации во время войны.
«История семьи Медалье — одна из самых символичных историй российского еврейства, — говорит председатель правления Еврейского музея и центра толерантности Борух Горин. — К 1938-му году раввин Медалье был одним из самых авторитетных среди оставшихся в стране еврейских лидеров и высшим официальным должностным лицом еврейской общины Советского Союза. Процесс над ним был задуман властями как процесс над еврейской религией, это была часть общей советской политики по уничтожению религиозных общин. Дело Медалье было достаточно громким и имело закономерный исход. Его расстрел воспринимался и еврейской общиной, и НКВД как растаптывание иудаизма в Советском Союзе. И в определенном смысле эта расправа удалась, посеяв страх и ужас: в официальной форме еврейская община примерно тогда перестала существовать».
Не менее трагичная судьба ожидала его сына, раввина Ростова-на-Дону Моисея Медалье, обвиненного по той же 58-й статье и расстрелянного в том же 1938 году. Семья Моисея погибла от рук нацистов в Белоруссии. Его братья, Берл и Авраам, тоже не избежали арестов, однако остались в живых. Берл после войны обосновался в Ленинграде, тесно связал свою жизнь с Большой Хоральной синагогой и, несмотря на тяжелое время, продолжал оставаться одним из религиозных авторитетов еврейской общины.
Авраама Медалье называют своим учителем несколько известных раввинов в странах бывшего СССР. Как и его братья, Авраам получил религиозное образование, но мечтал заниматься математикой, окончил экстерном педагогический институт имени Герцена. Он стал профессором Института водного транспорта, заведовал кафедрой математики и какое-то время исполнял функции декана. Его арестовали уже после войны, в 1951-м, по обвинению в сионистской деятельности. «Мама была в командировке в Москве, мы были с папой вдвоем, — рассказывает его дочь Генриетта Абрамовна Барон. — Пришли люди в штатском, устроили совершенно жуткий обыск, нашли неоспоримую улику — собрание сочинений Шолом-Алейхема на идише. У меня до сих пор перед глазами стоит, как папа сидел бледный и молился. Его увезли, я осталась одна. Мне было 14 лет, можно сказать, уже не такая маленькая, но чтобы остаться вот так одной... Папу увезли, а я не знаю, когда мы его увидим и увидим ли когда-нибудь...»
Потом начались хождения по следователям, отправление в лагерь посылок, что позволялось делать только в пригороде Ленинграда. Возможно, именно эти посылки и спасли Аврааму жизнь: в суровых лагерных условиях он продолжал соблюдать кашрут. После смерти Сталина ему разрешили организовать в лагере школу и продолжить заниматься любимым делом — математикой. В 1956 году его освободили, как и многих, за отсутствием состава преступления. Как рассказал позже глава комиссии Президиума Верховного совета, вынесшей постановление о реабилитации, одной из причин принятия такого решения было «обаяние личности».
Старшая дочь рава Медалье Ида вышла замуж и уехала в Литву. В 1941 году она погибла вместе с мужем и детьми в «Девятом форте» — тюрьме МВД Литвы и позже НКВД СССР, куда евреев сгоняли на расстрел из Каунасского гетто. Сейчас в память о жертвах в этом месте основан музей. Однако, как рассказывает Генриетта Абрамовна, найти каких-либо документов о сестре своего отца, которую она никогда не видела, ей не удалось. Еще одна дочь Шмарьягу Медалье, Браха, вышла замуж за сына минского раввина Меира Рабиновича и разделила с мужем аресты и лагеря.
«Благополучная жизнь»
Судьба остальных детей раввина Медалье сложилась не столь трагично. Сын Аарон Шломо, также раввин, женился на дочери раввина Ростова-на-Дону Авраама Хаима Каценеленбогена и умер в Ленинграде в 1943 году. Зинаида Ромм, будучи дочерью «врага народа», не смогла поступить на медицинский, как мечтала, пережила войну и репрессии близких и, несмотря ни на что, продолжала соблюдать еврейские традиции.
Гирш Медалье получил медицинское образование и всю жизнь проработал стоматологом. Вторую мировую он прошел врачом в армии, закончил в чине подполковника в Берлине и был награжден Орденом Красной Звезды. После войны вернулся в Москву в двухэтажный деревянный дом в Нагорном переулке и жил там, пока дом не снесли. «Можно сказать, он прожил вполне благополучную жизнь, — рассказывает его внучка Анна Делициева. — Он не переставал ходить в синагогу на Спасоглинищевском — там теперь висит памятная доска с именем моего прадеда. Дедушка словно выполнял возложенную на него миссию: он был человек глубоко верующий и до последнего, сколько мог, посещал синагогу. Думаю, что он молился за всех нас. Умер он от болезни. И успел вложить в меня ощущение этой миссии, веры, идущей от предков, от библейской древности». После Гирша остались книги и молитвенники, часть из них удалось сохранить и передать в синагогу в Марьиной Роще еще до пожара. Говорят, что книги не сгорели.
Гинда-Цирля и Хая-Ривка — две московские сестры Гирша Медалье. Они прожили скромную жизнь, так и не создали своих семей и умерли в одиночестве.
Гилель, самый младший из детей рава Шмарьягу-Лейба Медалье, был единственным, кому удалось покинуть СССР. Семейное предание связывает отъезд Гилеля с тем, что постепенно он стал отдаляться от религии: посещал поэтические вечера с участием Маяковского, писал стихи на русском и, судя по фотографиям того времени, вел вполне богемный образ жизни. Поэтому и было решено отправить его в Палестину — для продолжения религиозного образования. «Он был гением, — вспоминает дочь Гилеля Медалье Дебби. — Уже в 21 год стал раввином, позже в Дублине получил докторскую степень в области еврейской философии». Гилель был раввином в Ирландии, Англии, Антверпене, редактировал английский перевод «Шулхан Аруха».
Как рассказывают его дочери, он очень гордился своей семьей, оставшейся в Советском Союзе, переживал за судьбу родных и всю жизнь поддерживал отношения с оставшимися в живых братьями и сестрами в Москве и Ленинграде. Гилель Медалье скончался в Антверпене в Йом Кипур и был похоронен на участке раввинов ХАБАДа на Масличной горе в Иерусалиме.
***
История семьи Медалье иллюстрирует судьбу поколения ортодоксальных евреев бывшей Российской империи, которые пытались сохранить еврейскую традицию в условиях сталинского СССР.
На выставке использованы оригинальные материалы, сохранившиеся в музеях, архивах, и частных собраниях родственников и потомков семьи.
Материал подготовила
Анастасия Хорохонова
