Дамский портной

Драма по мотивам одноименной повести А. Борщаговского.

История последних часов еврейской семьи накануне отправки в Бабий Яр.

Кто и как сосчитал 6 миллионов убитых евреев?

Один из самых известных фактов о Катастрофе – это количество евреев, убитых нацистами. Поэтому неудивительно, что именно это число – шесть миллионов – стало объектом нападок со стороны отрицателей Катастрофы, пытающихся дискредитировать самое ее сущность.

Откуда возникла эта цифра – шесть миллионов? А также – с учетом множества независимых исследований, проведенных в последние десятилетия, считают ли историки эту цифру точной?
Насколько можно судить, впервые эти данные привел доктор Вильгельм Хеттл, чиновник-австриец, занимавший ряд руководящих постов в СС, и бывший также опытным историком.
В ноябре 1945 года Хеттл дал показания на Нюрнбергском процессе, и затем снова, в 1961-м, на проходившем в Израиле суде над Адольфом Эйхманом. Выступая под присягой из зала суда в Австрии, Хеттл ответил на ряд вопросов, представленных обвинением.

В обоих случаях он описал состоявшшийся в Будапеште в августе 1944 года разговор с Эйхманом. В 1961-м в своих показаниях Хеттл вспоминал, как Эйхман, на котором лежала ответственность за практическую сторону обеспечения геноцида евреев «…сказал мне, что, по его данным на тот момент погибло около 6 миллионов евреев – 4 миллиона в лагерях смерти, и еще 2 миллиона были расстреляны зондеркомандами или умерли от болезней и прочих причин».

На сайте «Яд Вашем» приведена ссылка на слова Эйхмана и сообщается, что согласно как ранним, так и более поздним оценкам ученых, число евреев, погибших в дни Катастрофы, колеблется от пяти до шести миллионов человек.

Оценки были получены путем сравнения данных переписей населения до и после Второй мировой войны. Несмотря на то, что плану уничтожения евреев был присвоен статус государственной тайны, немцы вели скрупулезный учет числа депортированных и отравленных ядовитыми газами евреев, что также служит важным источником информации.
В своем классическом труде «Уничтожение европейских евреев», опубликованном в 1961 году, один из первых исследователей Катастрофы Рауль Хильберг предложил цифру в 5,1 миллиона. В третьем издании книги, вышедшем в 1985 году, Хильберг опубликовал приложение, в котором объяснил, как он получил эту цифру.
Люси Давидович в своем исследовании «Война против евреев» (1975) использовала довоенные записи о рождении и смерти евреев и получила более точные данные: 5 933 900 человек. Наконец, Вольфганг Бенц, один из наиболее авторитетных немецких исследователей Катастрофы, полагает, что число жертв находится в дапазоне от 5,3 до 6,2 миллиона. Каждый из этих ученых использовал свою собственную методику.

«Яд Вашем» располагает собственной базой имен. В рамках специального проекта этот мемориально-исследовательский центр пытается собрать имена всех евреев, ставших жертвами нацистов. Исследователи «Яд Вашем» опираются на свидетельства родственников и друзей погибших, официальные архивы того периода и местные мемориальные проекты. По оценкам «Яд Вашем», к началу 2012 года его база данных содержала имена чуть более четырех миллионов человек (указать более точную цифру пока не представляется возможным, поскольку, по мнению сотрудников центра, несколько сотен тысяч человек фигурируют в разных списках). 

Оценить точное число евреев, погибших на территории Советского Союза, представляется весьма затруднительным. Дело в том, что если евреи оккупированных немцами европейских стран были по большей части депортированы в лагеря уничтожения, где велся достаточно добросовестный учет происходящего на фабриках смерти, убийства евреев СССР производились зондеркомандами, находившимися в составе немецкой армии, продвигавшейся на восток. Записи, которые они вели, были гораздо менее полными, так что число убитых евреев можно определить лишь приблизительно. Как правило, цифра находится в пределах от 800 тысяч до 1 миллиона.

Смерть и разрушения, сопровождавшие Вторую мировую войну, лежат за пределами человеческого понимания. По оценкам историков, потери армий всех участвовавших в войне сторон, как на европейском, так и на тихоокеанском театрах военных действий, составили 25 миллионов человек, а жертвы среди гражданского населения варьируют от 38 до 55 миллионов. Иными словами, конфликт стоил жизни 3-4 процентам общего населения мира.

Тем не менее, убийство евреев Европы необходимо выделить в отдельную группу не из-за числа жертв, но вследствие того, что за ним стояла идеология, сделавшая уничтожение целого народа и его культуры одной из своих главных целей. Убийство евреев уникально потому, что нацистская пропаганда представляла их чуть ли не сверхъестественной причиной зла, а немецкая военная машина продолжала уничтожать евреев до последнего дня войны, даже когда было ясно, что война проиграна. Иными словами, убийство евреев было самоцелью, и использовалось для того, чтобы побудить немецкий народ к жертвам со своей стороны.

Были и другие народы и группы населения, которые нацистская идеология назначила в качестве объектов уничтожения. Наиболее крупными среди них были цыгане; согласно оценкам, число убитых доходило до полутора миллиона человек (одна из причин отсутствия точной информации – традиционное нежелание цыган рассказывать о пережитом). Пропорционально эти цифры выше или хотя бы не ниже, чем доля убитых евреев в общем числе еврейского населения мира. Но врагами режима цыган сделал их кочевой образ жизни, а не расовое происхождение – согласно предположениям, они – арийцы. В конце 1943 года нацисты объявили оседлых цыган гражданами тех мест, где они поселились, и продолжали преследовать лишь цыган-кочевников.

Информация о «шести миллионах» не является точной и никогда не предназначалась для точной оценки числа жертв. Но упоминание этого числа, живущего в общественном сознании уже на протяжении полувека, не повторялось бы раз за разом, если бы оно не отражала результаты научных исследований последних десятилетий, подтвердивших эту оценку.

«ХаАрец», М.Р. К.В. 
Фото: Оливье Фитуси.

Источник: http://detaly.co.il

Почему люди возражают против мемориалов Холокоста в Голландии и Бельгии?

Почти 20 лет назад Амерсфорт увековечил память 333 своих жителей, жертв Холокоста, прекрасным и необычным мемориалом — это был список их имен с датой и местом смерти в виде свитка Торы.
На церемонии торжественного открытия свитка в апреле 1999 года, который был предподнесен Амерсфорту в дар Советом церквей этого города, расположенного в центральных Нидерландах, присутствовала тогдашний мэр города Анни Броуэр. В ее речи звучали слова в память о страданиях жертв.

Однако, по информации, обнародованной осенью 2018 года, впоследствии Броуэр и другие городские чиновники отказались выставить свиток на всеобщее обозрение, предложив поместить его в городской архив. Там он остается по сей день и для публики недоступен.

В сентябре 2018 года газета De Stadbron сообщила, что в городе возникли протесты по поводу того, что в списке упомянуты только евреи.

Конфликт, разгоревшийся в Амерсфорте, — далеко не единичный инцидент. События такого рода регулярно происходят в Нидерландах и Бельгии. Инициативы по увековечиванию памяти о Холокосте в этих странах в последние годы сталкиваются с растущим сопротивлением, несмотря на существенный интерес к проблеме геноцида.

Особое распространение это явление получило в Нидерландах, которые в отличие от соседних стран так и не принесли официальные извинения за роль своих гражданских чиновников и некоторых граждан в убийстве 75% довоенного еврейского населения, составлявшего 140 тыс. человек, — это самый высокий показатель среди оккупированных нацистами стран Западной Европы.
В 2013 году Голландский железнодорожный музей в Утрехте сопротивлялся (правда, безуспешно) установлению у входа в здание скульптуры в память о 1224 местных евреях, которых отправили на смерть в железнодорожных вагонах.

Осенью 2018 года десятки амстердамских художников подписали петицию против возведения общенационального памятника в бывшем еврейском квартале столицы. Многие нынешние жители возражают против строительства мемориала.

Художники обсуждают памятник «Имена Холокоста», проект которого создал американский архитектор Даниэль Либескинд.

Недовольство вызывают даже памятные объекты размером с почтовую открытку.

В 2017 году пара жителей Амстердама подала в суд на город за то, что в тротуар перед их домом вмонтировали мемориальные таблички в память о живших здесь когда‑то евреях. Начались протесты, и в конце концов истцы отозвали исковое заявление, в котором говорилось, что эти предметы «компрометируют атмосферу» их зажиточной улицы.

А в мае 2018 года владелец амстердамского книжного магазина заявил, что полицейский попросил его снять знак в память о жертвах Холокоста, ссылаясь на действия Израиля.
Тем временем в бельгийском Антверпене муниципалитет, невзирая на протесты местных евреев, перенес главный памятник жертвам Холокоста с того места, где собирали жертв, в другую, менее многолюдную, часть города.

Леон де Винтер, сын людей, переживших Холокост, и один из известнейших голландских писателей, считает, что возражения против мемориалов Холокоста стали результатом «необходимости подавить чувство вины за массовый коллаборационизм» с нацистами, помноженный на то, что «всем надоело слушать про судьбу евреев».

В свою очередь, Рони Нафтаниэль, исполнительный вице‑президент фонда CEJI — расположенной в Брюсселе еврейской организации, борющейся за толерантность через образование, объясняет происходящее «странным нежеланием отделить евреев, стремлением видеть в них обычных голландских граждан, хотя в этом и будет состоять дискриминация, ведь только их и цыган уничтожали за то, что они евреи и цыгане, а не голландцы».

Нафтаниэль, бывший директор Центра информации и документации об Израиле, ссылается на тот факт, что евреев до сих пор не называют отдельно в ходе национальной памятной церемонии, проходящей 4 мая, хотя они составляют половину всех жертв Второй мировой войны в Голландии. В официальном тексте церемонии говорится только о голландских гражданах, которых преследовали по этническому признаку.

Для многих людей в Голландии конфликт против национального мемориала в Амстердаме является символом глобальной проблемы. Проект стоимостью 6 млн долларов представляет собой металлический лабиринт, разработанный известным американским архитектором Даниэлем Либескиндом. На его трехметровых металлических стенах должны быть выгравированы имена примерно 102 тыс. жертв Холокоста.

Но в сентябре 2018 года газеты опубликовали петицию против этого плана, подписанную 54 местными жителями, среди которых есть и евреи. Они считают, что его реализация приведет к «исчезновению и без того немногочисленной зелени» с улицы в результате расчистки места под памятник. Критики говорят, что они в принципе за увековечивание жертв Холокоста, но при разработке дизайна город не проконсультировался с местными жителями и другими гражданами.

Нафтаниэль поддерживает идею национального монумента, но признает, что критики тоже в чем‑то правы.
«Это очень крупный монумент, что справедливо, учитывая масштаб преступления, — считает он. — Но если люди не хотят, чтобы у них во дворе было такое колоссальное сооружение, это совсем не обязательно свидетельствует об их бесчувственности».

Жак Гришавер, председатель Голландского комитета Освенцима и инициатор возведения памятника, считает, что проблема зашла гораздо дальше, чем просто спор об использовании участка земли.
«Люди, населяющие дома, в которых жили мои родственники, не хотят видеть памятника с их именами. Они хотят забыть эти имена», — заявил он в июле.

Жак Гришавер, председатель Нидерландского комитета Освенцима, осматривает кирпичи, на которых будут начертаны имена людей, переживших Холокост. Неймеген. 2016. Марсель Молль

Кроме того, в последние годы в Нидерландах появился новый феномен — увековечивание памяти солдат, сражавшихся на стороне Гитлера, в том числе офицеров СС.

В 2012 году организаторы национальной памятной церемонии в Амстердаме пригласили 15‑летнего мальчика прочитать стихотворение в память о родственнике‑эсэсовце, имя которого он носит. Приглашение вызвало бурный конфликт между организаторами и еврейской общиной.

В некоторых голландских городах 4 мая поминают и павших немецких солдат. В 2012 году после мощных протестов в городе Геффен отказались от планов воздвигнуть монумент, где на одном и том же камне были бы увековечены имена погибших евреев и павших немцев.

По словам израильского исследователя антисемитизма Манфреда Герстенфельда, который много писал о Голландии, где он сам вырос, все эти конфликты и нежелание страны принести извинения объясняются тем, что Голландия «отказывается признать свою вину перед евреями». Он писал об этом в большой статье, опубликованной в 2014 году в Jerusalem Post.

В Нидерландах зарегистрировано 5669 признанных Израилем Праведников народов мира — неевреев, которые рисковали жизнью для спасения евреев во время Холокоста. Это самый высокий показатель из всех стран Западной Европы и второй показатель в мире: в Польше признанных праведников было 6863.

В королевстве шло активное движение Сопротивления, и прошедшая здесь февральская стачка 1942 года стала первым случаем массового неповиновения, направленного против преследования евреев.

Но в то же время истребление евреев в этой стране достигло рекордной эффективности благодаря помощи местных коллаборационистов.
Вскоре после вторжения нацистов в 1940 году люди из группы «Колонна Хеннеке», которую возглавлял таксист Вим Хеннеке, начали охоту на евреев за плату. За каждого еврея власти платили 80 членам группы эквивалент недельного заработка. Только эта группа поймала тысячи жертв.

Коллаборационисты, видимо, выдали Анну Франк, чей дневник стал одним из самых известных свидетельств о Холокосте, и ее семью.

И все же, несмотря на это, а может быть, как раз поэтому интерес к Холокосту в Нидерландах остается неизменно высоким.

Знания о геноциде в последние годы расширились, и появились такие инициативы, как «Открытые еврейские дома», в рамках которой домовладельцы открывают для публики бывшие убежища жертв Холокоста.

Самым популярным голландским фильмом в 2018 году стала драма, рассказывающая о реальной биографии героя Сопротивления Вальравена ван Халла, чья история в фильме связана с преследованием евреев.

Но даже этот фильм представляет собой симптом «нерешенной проблемы» Холокоста, существующей в голландском обществе, считает писатель де Винтер.

«Да, истории о Холокосте популярны в Нидерландах, — сказал он в интервью JTA, — но только в приглаженном и отполированном виде, очищенном от массовой вины, которую этой стране еще только предстоит признать». 

Оригинальная публикация: Why are people protesting Holocaust memorials in Holland and Belgium?
Кнаан Липшиц 

Источник: https://lechaim.ru/

Секс, взятки и карты в Варшавском гетто

В своем новом исследовании профессор истории Хави Дрейфус ставит под вопрос некоторые мифы и говорит о героизме рядовых евреев в гетто перед лицом варварства нацистов. Исследуя историю Варшавского гетто, профессор Дрейфус столкнулась с серьезной дилеммой: насколько глубоко надлежит погружаться в описания злодеяний?

«Как передать ужас происходившего в гетто так, чтобы читатели не захлопнули книгу, спрашивала я себя» — говорит Дрейфус.
В конечном счете в опубликованной на иврите книге о Варшавском гетто она не опускает детали, но не приводит ряд фотографий, таких, как сцены изнасилования немцами еврейских женщин. «Я пришла к заключению, что рассказать даже часть того, что мы знаем – превыше наших сил», — говорит она.

Неверно полагать, что 75 лет спустя после восстания в Варшавском гетто, об этом важнейшем событии новейшей еврейской истории уже все написано. В дневниках и мемуарах на польском, идише, немецком и иврите Дрейфус обнаружила истории, которые еще предстоит рассказать, и посвятила этим исследованиям несколько лет.

«Я чувствовала, что есть огромный разрыв между описаниями повседневной жизни в Варшавском гетто, составленными в реальном сремени, то есть в дни Катастрофы, и привычной нам историей, которая посвящена исключительно депортации евреев или восстанию», — сказала она.

Это – истории десятков тысяч евреев, которые жили и умирали в гетто в период между «большой депортацией» в июле 1942 года и восстанием в апреле 1943-го. Они не принадлежали к подпольным организациям, но в определенном смысле принимали участие в восстанию.

«Изучение документов того времени подводит к мысли, что нельзя говорить о восстании, описывая только бойцов, – говорит Дрейфус. – Необходимо включить в исследование множество людей, которые противодействовали немцам, как могли, и решили спрятаться в бункерах».

Согласно Дрейфус, сила восстания заключалась не только в том, что в руках у подпольщиков было оружие. Она была и в том, что некоторые жители гетто не явились на депортацию. Из обширных источников, бывших в распоряжении Дрейфус, ясно следует, что евреи Варшавского гетто не были однородной группой.

Ее исследование демонстрирует куда более жестокую реальность чем та, что знакома нам по государственным церемониям. «Полная дезинтеграция общества», — повторяет она вслед за пережившим Катастрофу историком Исраэлем Гутманом.
«Слишком долго мы рассказывали историю Катастрофы, сопровождая ее множеством восклицательных знаков и утешительными посылами типа «жертвам Катастрофы удалось противостоять суровой реальности». Но это не так, – говорит профессор Дрейфус. – Катастрофа – ужасная история ужасного поражения и ужасных потерь. Потерь личных, национальных, общечеловеческих».

Расточительство богачей

Из книги Дрейфус следует, что слова «братство», «общая судьба», «взаимопомощь» не слишком подходят для точного описания повседневной жизни в гетто. Она описывает богатых евреев, которые наслаждались жизнью, ходили в кафе, играли в карты, напивались допьяна, в то время как на улице люди умирали от голода.

«Я брожу по улицам и мне стыдно видеть эту патологическую роскошь, – цитирует она педагога Авраама Левина. – Кажется, будто эти люди надели поверх саванов шелковые наряды».
В книге приводятся случаи грабежа и убийства евреев евреями, случаи, когда евреи прятали друг от друга еду. Дрейфус пишет о сексуальной распущенности, о коррупции, о взятках, которые давали евреям, занимавшим в гетто официальные должности, чтобы не попасть в депортационные списки. 

Дрейфус не замалчивает и случаи сотрудничества с немцами. «Ясно, что в человеческом сообществе, оказавшемся в такой экстремальной ситуации, подобные вещи случаются», — говорит она.

О еврейской полиции, помогавшей немцам ловить евреев и отправлять их в Треблинку, она пишет: «Неудивительно, что в гетто их считали предателями и убийцами».

Подпольщики, в свою очередь, охотились за членами еврейской полиции, «чтобы очистить еврейское общество от коллаборационистов прежде, чем вступать в борьбу с немцами», отмечает она.
Однако Дрейфус проводит четкую границу между евреями-коллаборационистами и поляками, которые сотрудничали с немцами. «Сотрудничество евреев с немцами оставалось абсолютно маргинальным явлением, тогда как в польском обществе оно было преобладающей нормой», — говорит она.

Дрейфус обращает свой пристальный взгляд историка не только на жизнь гетто в целом, но и на его окруженных ореолом героев. «Я не ставила своей целью разрушение мифов, но освящать их тоже не собиралась. Мне было важно описать события такими, какими их показывают исторические источники. Надеюсь, я сделала это с уважением, которого эти героические персонажи заслужили – но ведь, в конце концов, они были людьми», — говорит она.

Корчак, Анилевич и другие

Так, например, профессор Дрейфус говорит, что известное описание сцены, когда воспитатель чуть ли не строем ведет детей из приюта на площадь, откуда их отправят на смерть, просто нереально, и цитирует Марека Рудницкого, который был свидетелем последнего марша Корчака и его воспитанников: «Всеобщая апатия… Никаких жестов, пения, гордо поднятых голов… Ужасная тишина. Сгорбившийся Корчак еле волочил ноги, что-то бормоча про себя… Какие там философские размышления».

Дрейфус добавляет, что в тот же день были депортированы тысячи других детей, которых до самого конца сопровождали воспитатели, чьи имена в большинстве остались неизвестными.

Дрейфус ставит под сомнение еще один миф – будто Корчак, отказавшись бросить детей, отклонил предложение спасти свою жизнь. «В столь жестокой обстановке это просто маловероятно».

Дрейфус сказала новое слово и о Мордехае Анилевиче; хотя обычно он считается вожаком восстания, фактически он был одним из группы лидеров, утверждает Дрейфус. Она также оспаривает историю, известную каждому израильскому школьнику: Анилевич покончил с собой, чтобы не попасть в плен. Согласно ее источникам, Анилевич до конца верил, что у бойцов есть надежда остаться в живых, и не призывал своих товарищей совершить самоубийство. «Все это, конечно, не умаляет его героизма, – подчеркивает Дрейфус. – Но не менее важно говорить о соратниках Анилевича, чьи имена менее известны». В своем исследовании она приводит подробные описания Еврейского военного союза, подпольного движения «Бейтара», которое возглавлял Павел Френкель.

Френкель, который в отличие от своих старших товарищей по оружию остался в живых, не превратился в культовую фигуру подобно Анилевичу. В последние годы, благодаря усилиям бывшего министра обороны Моше Аренса, он снова оказался в центре внимания. По мнению Аренса, имя Френкеля, принадлежавшего к правому лагерю, было удалено из учебников истории по политическим причинам.

Исследования, проведенные Дрейфус, уже вышли за пределы академического мира. Иерусалимский научно-мемориальный центр Катастрофы «Яд ва-Шем» обновляет свои экспозиции, посвященные восстанию в Варшавском гетто.
«Задача этих изменений музейной экспозиции – дать более точное представление о роли Павла Френкеля в восстании, и о том, что оно носило более масовый характер и пользовалось поддержкой со стороны обитателей гетто – в соответствии с тем, как эти события освещены в исследовании Дрейфус», сказал источник в «Яд ва-Шем».

Офер Адерет, «ХаАрец», М.Р.
На фото: депортация варшавского гетто. Фото: Wikipedia public domain

Источник: http://detaly.co.il