Он экспериментировал со своей жизнью, как мог – был писателем и стрелком, рыбаком и мужем восьми красоток,

среди которых значились голливудские дивы Ава Гарднер и Лана Тернер.

Но именно эксперименты с музыкой принесли Арти Шоу звание «короля кларнета»,

позволив занять одно из главных мест в истории мирового джаза.

Ему было около двенадцати, когда он пробрался на представление заезжей водевильный труппы. Мальчик из бедной еврейской семьи не мог купить себе билет, поэтому вскарабкался по веревочным ограждениям шатра и спустился в еще пустой зал прямо с купола – не хуже циркового акробата. Притаившись под лавками, он дождался начала представления, но тут же откровенно заскучал, не понимая, чему аплодируют и смеются взрослые. На сцене лишь пританцовывали и пели актеры, а он рассчитывал увидеть всевозможные трюки и фокусы, будучи твердо уверен, что пробирался на цирковое представление. Окончательно разочаровавшись и уже собравшись к выходу, он вдруг услышал волшебные звуки – повернувшись, он увидел музыканта, исполнявшего соло на саксофоне. Просидев все представление до конца, но так и не дождавшись очередного выхода саксофониста, мальчуган покинул представление с твердым намерением освоить игру на этом инструменте.

Весь следующий год ребенок из бедной семьи провел в отказе от и без того немногочисленных радостей, зато деньги на старенький и видавший виды саксофон были собраны. Игре он обучился быстро и легко – вскоре уже устраивал концерты для жителей своего городка. А в день своего 16-летия решил, что пора завоевывать мир, и отправился странствовать с заезжей музыкальной группой. В этой группе ему и предложили попробовать играть не на саксофоне, а на кларнете. И единожды взяв это инструмент в руки, он не расставался с ним до конца жизни. Постоянные эксперименты, попытки привнести в джаз элементы классической музыки – все это заставило критиков говорить об Арти Шоу как об «одном из лучших кларнетистов джаза». Его игру сравнивали с творчеством ключевой фигуры в истории джазовой музыки, «короля свинга» Бенни Гудмена. И вскоре «королем свинга» называли уже его. Впрочем, ему это не нравилось. Его, скромного еврейского паренька, полностью устраивало и менее притязательное прозвище – «король кларнета».

Артур Джейкоб Аршавский родился 23 мая 1910 года в Нью-Йорке. Его родители приехали в США из России, отец был фотографом, а мать – швеей. Вскоре после рождения сына они перебрались в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, где и прошло детство музыканта. В городке царил жуткий антисемитизм – вот почему 16-летний юноша уезжал в итоге отсюда с радостью. Долгое время после этого он скрывал свое еврейство, о чем в более взрослом возрасте очень сожалел. Но тогда он стал представляться всем как Арт Шоу. Арти он стал лишь в 1939 году, начав сотрудничать с фирмой звукозаписи «Виктор», которая и предложила ему чуть видоизменить имя.

Пока же 16-летний Шоу добрался до Лос-Анджелеса и стал выступать здесь с различными группами. Затем он вступил в ряды оркестра Ирвинга Ааронсона, где проникся любовью к симфонической музыке, в будущем включая ее в свои аранжировки. Уйдя из оркестра в 20 лет, он предпочитал сольные концерты на кларнете, с которыми выступал на радио и на всевозможных танцевальных площадках.

Никаких протеже, продюсеров и промоутеров в его жизни тогда не было. Не ставя амбициозных целей, Арт занимался тем, что ему нравилось – играл на кларнете и пытался привнести в игру частицы того, что его «цепляло» – будь то мимолетно услышанная музыка или произведения Клода Дебюсси и Игоря Стравинского. Вот почему первые отзывы критиков Шоу получил лишь в 1935 году. Он исполнил Interlude in B-flat («Интерлюдия в си-бемоль») на свинг-концерте в Императорском театре Нью-Йорка, и критики были поражены. Они не скупились на похвалу музыканту, подчеркивая новаторский дух его музыкальных идей. Игру Шоу сопровождали только ритм-секция и струнный квартет – публике это настолько понравилось, что принцип стали копировать и другие коллективы. Еще более нестандартным для того времени было его решение взять в группу двух трубачей, тромбониста, саксофониста и певца. Такой состав популярности группе не принес – публика была не готова принять подобную инструментовку, и Шоу распустил коллектив в марте 1937-го.

Однако уже через месяц все в музыкальном мире вновь обсуждали Арта Шоу. Собрав новый оркестр, он записал свой первый хит – композицию Коула Портера «Начало танца» (Begin the Beguine) в аранжировке Джерри Грэя. Затем один за другим пошли новые хиты биг-бэнда Арти Шоу эпохи свинга, заставившие говорить о нем как о конкуренте Бенни Гудмена: Stardust (с соло на трубе Билли Баттерфилда), Back Bay Shuffle, Moonglow, Rosalie и Frenesi.

В 38-м Арти Шоу пригласил в качестве вокалистки Билли Холидей – это и стало одним из витков развития ее славы. Что касается Арти, то к тому времени он уже был признан одним из ведущих джазовых музыкантов Америки. Он получил предложения поработать в кино и снялся в фильмах «Танец вдвоем» и «Второй хор». Фильмы с его участием, естественно, сопровождались его игрой на кларнете – для этого и приглашали любимца публики, шедеврально исполнявшего элементы различных джазовых стилей, будь то блюз, буги-вуги или диксиленд. Созданный им в то время оркестр «Пятёрка Грэмерси» (Gramercy Five) стал ведущим камерным джазовым ансамблем своего времени. Их хиты крутились по всем радиостанциям, а композиции вмиг становились суперпопулярны. Однако, несмотря на это, Шоу распустил оркестр и отошел в тень.

В дальнейшем Арти не раз будет отдаляться от музыкального бизнеса на очередном пике славы. Так, решив изучать высшую математику, он сообщил агентам, что разрывает по этой причине контракт, сулящий ему миллион долларов. В ответ на недоумение агентов, что же им теперь говорить заказчикам, которые запросто могут засудить и разорить его, он отвечал: «Скажите им, что я сошёл с ума. Ведь отказываться от миллиона долларов – это безумие? Так что они поверят». А во время Второй мировой войны, в 1942 году, он поступил на службу в ВМС США с желанием участвовать в боевых действиях, намереваясь оставить свой любимый кларнет до момента победы. Но кларнет ему выдали уже в армии, убедив, что музыкой, поднимающей боевой дух солдат, он внесет куда больший вклад в победу. Ему порой приходилось играть по четыре концерта в день, и под конец войны в его медицинской карте значился диагноз «физическое истощение».

Ава Гарднер и Арти Шоу

Пытался Арти и полностью сосредоточиться на писательской стезе, но все равно возвращался к музыке. В конце 40-х Арти Шоу с головой ушел в классическую музыку, неоднократно выступая и с Нью-Йоркским филармоническим оркестром под управлением Леонарда Бернстайна. В очередной раз он отошел от музыки в 1954 году. И вновь это было на пике славы, множества контрактов и запланированных выступлений. Арти Шоу сказал тогда, что на этот раз он уходит со сцены окончательно.

За эти годы Арти Шоу успел стать и призером по стрельбе в национальном чемпионате, и признанным экспертом в рыбной ловле, написал книги по истории музыки и собственную автобиографию. Ну, а также успел восемь раз жениться и развестись. Среди его жен были сплошь знаменитости – писательница Кэтлин Уинзор, кинодива Ава Гарднер, актриса Лана Тернер и другие. Не сильно жалуя вопросы про личную жизнь, Шоу называл только себя сложным человеком. Хотя сложность его, скорее всего, заключалась в постоянном поиске путей самосовершенствования, стремлении изучать что-то новое. Ведь одной из причин его шарма почти все жены называли интеллектуальную привлекательность. Она же во многом становилась и камнем преткновения, когда оказывалось, что ничего другого, кроме дешевых сентиментальных историй, многие из его избранниц не читали. Названия произведений Томаса Манна, Гете, Шекспира, Чехова и Достоевского им ни о чем не говорили.

Уход из мира музыки в 1954 году Арти Шоу тоже объяснил своей «сложностью». Он экспериментировал с разными стилями, соединял джаз с классической музыкой, написал множество инновационных для своего времени аранжировок. Однако чаще всего он был вынужден играть то, что раскупалось миллионными тиражами, – танцевальные песенки, многие из которых сам он впоследствии называл «ослиными». За десять лет до своей смерти в 2004 году на вопрос, почему он оставил большую сцену, Арти Шоу сказал: «Я думал, что так как я был Арти Шоу, я мог делать то, что я захочу, но все они хотели Begin the Beguine».

Алексей Викторов

Шавуот – праздник уникальный. Для каждого еврейского праздника определена точная дата в календаре, и лишь Шавуот назначается в результате действий человека – отсчета 50 дней, следовавших за принесением в Храм первого снопа. В основе заповеди счета дней лежит общественно значимое событие, происходящее в духовном центре всего народа, но сам счет дней является заповедью, возложенной на каждого еврея в отдельности.

В наше время, пока Иерусалимский Храм еще не восстановлен, личностная составляющая вышла на первый план. А современные возможности обогнуть земной шар за короткое время открывают новую реальность, в которой счет дней одного человека может отличаться от счета дней его географической общины. Как гласит еврейский закон, такому путешественнику надо отмечать праздник Шавуот в соответствии со своим личным подсчетом. Намек на это есть и в молитвах на Шавуот – этот праздник назван «временем дарования Торы», а не «днем дарования».

Эти особенности закрепились в традиции не случайно. Они иллюстрируют редкий сплав личной и общественной направленности в самом даровании Торы у горы Синай. Тора дана всему народу в целом, и союз Творец заключил с народом, но в то же время Десять заповедей обращены к каждому еврею конкретно: «Я Г-сподь, Б-г твой». «Твой», а не «ваш». Выбор грамматической формы Десяти заповедей нашел парадоксальное выражение и в Устной Торе, например, в мидраше Шмот Раба. Когда Моше защищает евреев, согрешивших созданием золотого тельца, то приводит неожиданный аргумент. «Ты не запретил им делать идолов. Ты мне сказал: “Не будет у тебя других богов”. Но ведь не сказал Ты: “Не будет у вас других богов”».

В этой парадоксальной логике можно увидеть прообраз будущих изощренных талмудических дискуссий и дискурс многих талантливых еврейских адвокатов.Но можно посмотреть и еще глубже: личное обращение Синайского откровения несет в себе и опасность, так как происходит сужение до элитарности, но оно и открывает путь к избавлению.

Современные культурологи всё еще спорят, когда именно появилось понятие «личность», но несомненно одно – представление человека о себе и своем месте в окружающем обществе кардинально менялось на протяжении истории. И не один раз. Новое время проявило себя в разрушении или ослаблении прежних социальных структур – сословий, гильдий, цехов, общин – и концентрации проблематики вокруг личности и ее прав и обязанностей по отношению к окружающим.

Под этим углом зрения можно взглянуть и на религиозный кризис конца XIX – начала XX веков, когда общепринятое представление о вере стало как о пережитке прошлого, дни которого сочтены. Это произошло не из-за развития науки, опровергающей догматы веры, а потому что из-под религии как социального явления был выбит фундамент. Но эти прогнозы не оправдались, вера не стала пережитком прошлого. Не только из-за очередного поворота в развитии науки, который сделал веру просто менее догматической, но и из-за той самой личностной составляющей, прозвучавшей в Синайском откровении. Оказалось, что вера не сводится к самоидентификации человека, относящей его тем самым к определенной группе людей и отделяющей от тех, кто верит иначе или вовсе не считает это свойство души существенным. Корни веры намного глубже – они в распознавании человеком в своей душе вечных основ, делающих его жизнь насыщенней и гармоничней.

Разрушение социальных институтов вывело веру из области общественных отношений в область внутренней жизни человека. Жизнеспособность веры во многом зависит от ее возможности адаптироваться в мире, в котором основой становится личность человека. Там, где вера пытается обосновать себя социально или политически, жестко привязать себя к государственным структурам, она неизбежно теряет свои позиции.

Рост значения личности в обществе выражается нередко в крайнем индивидуализме и эгоизме. Об этих недостатках сказано немало. Человечество последнее столетие постоянно тестирует смеси индивидуального и коллективного в разных пропорциях. Много крови было пролито и пережито страданий под самыми разными лозунгами. Но можно уже осторожно предположить, что открытое подавление личности обществом в настоящее время не воспринимается как перспективная ветвь развития. Число человеческих жертв уже никогда не будет гордостью победителей, а всегда лишь поводом для поиска ими оправданий.

Напряжение между личностью и коллективом выходит далеко за рамки политических и социальных проблем. Возможно, в этом заключен еще один смысл еврейского обычая начинать чтение библейской книги «Бамидбар» в субботу накануне праздника Шавуот. Книга эта в большой своей части посвящена переписи народа и подсчетам численности его отдельных групп. Под таким названием – «Числа» – она стала известна в нееврейском мире. Любавический Ребе, разбирая двойственность, заключенную в подсчете народа, заметил, что, с одной стороны, подсчет придает объекту счета значимость, как, например, в торговле при поштучной продаже, но с другой стороны – счет отметает уникальность каждого из объектов.

Подобную двойственность можно увидеть и во включении человека даже в небольшой коллектив. Ученик в классе приобретает знания, но при этом совсем не обязательно наиболее эффективным для него способом. Больной получает лечение, которое предназначено для многих, хотя, возможно, для его конкретного случая – не самое идеальное. Подобные примеры уступки в эффективности ради формализации и общедоступности результата можно найти во многих областях нашей жизни. Мы привычно смотрим на этот компромисс как на неизбежный фактор жизни и взросления. Маленький ребенок, находившийся в центре внимания семьи, уже тем самым входит в коллектив детей, и первый урок, который родители ему преподают: «Помни, ты не один!» В этом есть не только важная этическая составляющая, но и признание неизбежности многих других компромиссов.

Информационная революция, которая продолжает нас каждый день заново удивлять, дает возможность взглянуть на многие вопросы свежим взглядом. Индивидуальные подходы в учебе, лечении и многом другом еще далеки от реальности, но уже не из области фантастики. А возможности каждой личности реализовать свой творческий потенциал и повлиять на окружающий мир увеличиваются год от года. Это всё больше приближает нас к мессианскому идеалу общества, о котором сказано: «Не будет один учить другого, поскольку все – от малого до большого – будут знать Меня». Достижение максимального развития личности, сочетающегося с гармоническим включением в единство. Ежегодные изменения переворачивают и нашу обыденность – то есть нас самих, – и значит, в этот Шавуот мы совсем иначе сможем услышать и воспринять слова первой заповеди: «Я Г-сподь, Б-г твой, который вывел тебя из земли Египетской» – вывел из рабства и вынужденности! Веселого и по-новому осознанного вам принятия Торы!

Михаэль Кориц

Не в силах больше ждать, когда новая граната разорвет очередного солдата, он ринулся вперед и разрушил форпост немцев. Потом вынес из-под огня тяжелораненого товарища и взялся отвлекать вражеского снайпера, чтобы спасти остальных однополчан. Очередная пуля прострелила ему голову. Но подвиг сына богатейшего купца Вест-Индии остался в истории – Фрэнк де Пасс стал первым евреем, награжденным Крестом Виктории.

Элиот Артур де Пасс, еврейский купец в Вест-Индии, а позднее президент Вест-Индского комитета в Лондоне и сэр, наверняка мечтал о торговой карьере для своих троих сыновей. Все-таки купеческими делами в их семье занимались с XVII века, и для детей продолжить династию было бы самым логичным шагом. Но один из его детей, амбициозный Фрэнк Аликзандер, который появился на свет 24 апреля 1887 года, неистово хотел славы на ином поприще. Воспитанный в лучшем из домов Кенсингтона, выпускник одной из самых престижных частных школ на то время –Школы Регби, где, кстати, зародилась одноименная игра – решил, что торговля – скучное занятие, а настоящие мужчины должны посвящать себя военному делу. Парень поступил в Королевскую военную академию Вулидж и по окончании учебы в 1906 году был отправлен на службу в Королевскую конную артиллерию.

Мало что известно о следующих трех годах жизни Фрэнка. В архивах сохранилась информация лишь о том, что в 1909 году молодого британца повысили до лейтенанта, приняв на службу в 34-й кавалерийский полк им. герцога Альберта Виктора в Индии. Скандальная репутация покойного на тот момент Альберта, старшего внука королевы Виктории, которого и при жизни связывали с грязными делами, а через десятилетия после смерти и вовсе назвали Джеком Потрошителем, на славе полка не отразилась. Подразделение успешно просуществовало до середины ХХ века и активно участвовало во Второй мировой войне и острых конфликтах между Индией и Пакистаном в середине прошлого века.

Доблестный полк умел выбирать солдат с потенциалом и взращивать мощные кадры – и юный де Пасс тому доказательство. Фрэнк не только показывал успехи на службе, но и отличался склонностью к языкам –индийские наречия давались ему легко. В 1913 году молодого офицера назначили адъютантом генерал-лейтенанта Пирси Лейка, главы генштаба Британской Индийской армии. Перспективы были более чем радужные, в 1914 году Фрэнк еще и обручился с прекрасной девушкой, вот-вот должна была состояться их свадьба, но тут все рухнуло –началась Первая мировая война.

Среди добровольцев, которые отправились тогда на фронт, было много евреев, в том числе и из Туманного Альбиона. По грубым подсчетам, в Первой мировой воевали без малого 14% британских евреев, тогда как усредненный процент британского населения, занятого в армии, равнялся 11,5. Всего же за военный период воевать на стороне Британской империи выступило около десяти тысяч евреев, и более полутора тысяч из них были офицерами. Эти цифры не точные, среди «британцев-евреев» было и множество жителей колоний империи, а некоторые были упомянуты дважды или записаны евреями, хотя таковыми не были. Одно можно сказать точно: среди этой пестрой массы был и наш герой.

В августе 1914 года полк де Пасса направили в Секундерабад, город в индийском штате Телангана, а чуть позже, после объединения с двумя другими полками, в составе Британских экспедиционных сил 13 октября откомандировали из Бомбея в Марсель. Осенью 1914 года ситуация на севере Франции закипала. Полк, в котором служил Пасс, встал на самом севере, готовый принять атаку вражеских войск. Фландрское сражение, или 1-я битва при Ипре, которое продолжалось с 18 октября по 22 ноября и в ходе которого только одни британцы и бельгийцы потеряли 80 процентов своей первоначальной армии, пощадило Фрэнка де Пасса.

В ночь на 22 ноября воюющие стороны пришли к выводу, что дальнейшие боевые действия на этом участке не принесут никакой пользы. Немцы – с одной стороны и французы, бельгийцы и британцы – с другой начали окапываться, чтобы защищать свои временные границы. Эта задача легла на плечи, в частности, и тех военных, которые выжили в кровавой бойне при Ипре. Лейтенант де Пасс, 27-летний статный красавец с грустными глазами и черными усиками, наравне с обычными солдатами делал заграждения от пуль из мешков с песком и рыл траншеи, стоя по щиколотку в вязкой ноябрьской грязи.

Их участок был определен на территории деревушки Фестюбер на восток от города Бетюн и севернее Арраса. Смелый и целеустремленный де Пасс сейчас был бесконечно далеко от родного Лондона и родителей, которые поддерживали сына во всем, но теперь могли помочь разве что молитвами.

Даже при том, что о заморозке военных действий на этом участке было объявлено официально, армии все-таки старались отхватить друг у друга лишние метры территории. День 24 ноября принес много крови для военного отряда, в рядах которого был и видный еврейский лейтенант с происхождением и состоянием, которому могли бы позавидовать и некоторые сэры. В тот вторник немцы соорудили защитную конструкцию, траверсу, и из-за нее стали швырять в британцев гранаты. Де Пасс с товарищами попал под непрерывный огонь со стороны противника. Число раненых стремительно росло. Не в силах больше ждать, когда прилетит новая граната и разорвет очередного солдата, де Пасс ринулся вперед и разрушил защитную траверсу немцев.

Позже в этот же день он вынес из-под огня тяжелораненого товарища, а на следующий день вызвался отвлекать вражеского снайпера, чтобы дать возможность своим однополчанам восстановить разрушенные немцами окопы. Этот подвиг стоил ему жизни – меткий немец выстрелил потомку славного купеческого рода из Лондона прямо в голову, и тот скончался прямо на поле своего негромкого боя.

Фрэнк так и не узнал, что подвиг, который он совершил, принес ему Крест Виктории, высшую военную награду Великобритании, которую вручают только тем военным, которые проявили особенный героизм в боевой обстановке. Так, благодаря своему отчаянному мужеству он стал не только первым евреем, но еще и первым британским офицером из индусских подразделений, получившим эту высокую награду.

Фрэнка де Пасса похоронили на городском кладбище в Бетюне. Но память о лейтенанте осталась не только в семейных архивах и воспоминаниях родных –она увековечена еще и на военных мемориалах в Школе Регби, а также в синагоге на Бевис Маркс в Лондоне. В буклете Национального военного музея о де Пассе написано следующее: «С уникальной красотой личности в нем сочеталось очарование манер и доблесть, благодаря которым он стал примером для подражания среди своих соратников. Его наградили Крестом Виктории посмертно. Никто на той войне не заслужил его больше, чем он». Ровно через 100 лет после этого подвига Британия снова вспомнила своего героя. Мемориальную плиту его имени установили перед главным зданием Министерства обороны Великобритании в Лондоне, а на этом открытии присутствовал внучатый племянник героя Роберт де Пасс.

Ганна Руденко