В Польше найден 150-летний свиток Торы
В Польше найден 150-летний свиток Торы
150-летний свиток Торы был найден недавно в лачуге польского города Лодзь, на улице, которая была частью еврейского гетто во время Холокоста.
Помимо свитка Торы, внутри здания и среди его обломков были найдены другие еврейские артефакты. Свиток был передан в Институт Холокоста им. Шем Олама, созданный в 1996 году раввином Авраамом Кригером в Кфар-Харуэ.
Свиток Торы был спрятан евреями 76 лет назад в гетто и использовался в Шаббат и еврейские праздники.
“Это историческая находка, которая сохранилась до наших дней”, - сказал Кригер.
Особенности религиозного дресс-кода
50 оттенков черного: особенности религиозного дресс-кода
В глазах нового репатрианта весь религиозный сектор сливается в одно черное пятно. Однако в этом мире существует множество оттенков, и нюансы туалета религиозного еврея способны показать, к какой общине он принадлежит, и даже каких политических взглядов придерживается.
Неумение различать эти тонкости приводит порой к ошибкам. Например, членов «Иерусалимской фракции», которые активно митингуют в последний год против службы йешиботников в армии, в русскоязычных СМИ называют «хасидами», хотя даже по внешнему виду они совсем не похожи на таковых! А хасидов, одетых в полосатые халаты, обычно считают членами секты «Нетурей карта», что тоже, конечно, является явным заблуждением.
Попробуем разобраться, кто во что одет, и, соответствено, какие исповедует политические взгляды? Что разделяет этих людей и что их объединяет, кроме следования еврейской религии?
Группа в полосатых халатах
Сначала рассмотрим традиционную иерусалимскую одежду – полосатые халаты – и их носителей.
Полосатые халаты носят последователи хасидского законоучителя, раввина Аарона Рота. Он умер в 1947 году. Сегодня его последователи – это целых семь хасидских дворов, каждый из которых возглавляют внуки «ребе Ареле».
Раввин Рота был ярым противником светского сионизма (но не самого возвращения в Святую землю), поэтому его последователи воздерживаются от участия в политической жизни Израиля. При этом некоторые из них (последователи зятя ребе Ареле) отвергают государство полностью, вплоть до отказа получать израильские документы. Другие же (последователи сына раввина) получают удостоверения личности, голосуют на местных выборах и вообще разделяют все права и обязанности гражданина — за исключением службы в армии.
Отличительный признак этого направления – полосатые халаты. В будний день носят синие, а по праздникам — золотистые.
Точно так же зачастую одеваются и бреславские хасиды – эти все до одного имеют израильские удостоверения личности, и многие служат в армии. В политической жизни бреславские хасиды тоже принимают активное участие, вплоть до того, что на прошлых выборах пытались пройти в кнессет собственной партией.
Как отличить одних от других? Теоретики скажут, что бреславские хасиды чаще всего носят «тхелет» – синюю нить, вплетенную в кисти-цицит. Практики ответят, что кисти находятся под халатом, поэтому стороннему наблюдателю обычно не видны.
Правильный ответ: бреславские хасиды обычно носят длинные черные брюки, в то время как сторонники раввина Аарона Рота – короткие штаны до колен, ниже которых спускаются черные (в будни) или белые (по субботам и праздникам) подколенники.
Брюки и подколенники, гольфы и носки
В таких же подколенниках, но в черных сюртуках ходят вижницкие хасиды. Они политически активны и входят в партию «Агудат Исраэль», чью фракцию в кнессете возглавляет заместитель министра здравоохранения раввин Яаков Лицман, хотя сам он принадлежит не к вижницкому, а гурскому хасидскому двору (Гура-Кальвария – пригород Варшавы). Гурских хасидов выдают по одежке брюки, заправленные в высокие носки обязательного черного цвета.
Подсказка: если подколенники доходят до колена, как следует из их названия, то носки – только до середины голени. Таким образом, в будни легко отличить вижницкого хасида от гурского. В праздники их отличить еще легче – вижницкие (и вобще румынские и венгерские) хасиды ходят в белых гольфах, в то время как гурские (а также остальных польских дворов – Стропков, Александров и т.п.) остаются в черных носках.
Отличаются у них и шляпы: гурские хасиды носят головной убор из гладкого фетра. А по субботам и праздникам надевают «сподик» – меховую шапку сантиметров в 30-40 высотой, своего рода «меховую трубу». А вижницкий хасид носит по будням шляпу из мохнатого черного фетра, а по субботам и праздникам – «штреймел», плоскую, круглую шапку, отороченную черными или коричневыми лисьими хвостами.
Хасидов можно увидеть и в сапогах, хотя нечасто. Это — сторонники сквирского ребе (Сквира – местечко в Украине, неподалеку от Чернобыля). Большинство этих хасидов живут в США, однако часто приезжают Израиль.
Тогда как уже упомянутых членов секты «Нетурей карта» по одежде опознать вообще невозможно – они одеваются, как ультраортодоксальные евреи, а принадлежность к секте определяется сложным комплексом верований, напоминающим российских старообрядцев. Сектанты считают, что создание еврейского государства надо было отложить до прихода Мессии, а сейчас власть на Святой земле захватил Ашмодей, царь демонов (это сделует понимать в переносном смысле, как власть «безбожных сионистов»). Интересно, что эта секта, в отличие от старообрядцев, появилась относительно недавно – в 1935 году, в качестве ответной реакции на начало массовой репатриации.
Откуда пошла мода на черные пиджаки
Участников недавних громких схваток с полицией из «Иерусалимской фракции» от хасидов отличить несложно: вместо длинных сюртуков и халатов они носят обычные пиджаки. Следовательно, принадлежат к так называемому «литовскому» направлению иудаизма. «Литваки» имеют свою партию (впрочем, на выборах в кнессет они обычно объединяются с хасидами). «Литваки» носят шляпы «борсалино», но без примятого верха.
Точно так же одеваются представители любавического хасидизма – хабадники. Впрочем, большинство хабадников по субботам и праздникам надевают черный сюртук, что крайне редко делают «литваки» — противники хасидизма. В будние дни их трудно отличить. Любавические хасиды чаще всего проходят службу в армии и активно участвуют в политической жизни страны, голосуя за наиболее правые партии.
Точно так же, как хабадники, одеваются сторонники партии ШАС – религиозные восточные евреи. Мода эта сравнительно новая, ей не больше тридцати лет. Ни в Северной Африке, ни в Ираке евреи никогда не носили черных пиджаков и сюртуков. Зато в Израиле легко можно увидеть сефардского раввина, одетого в черный сюртук по белорусской моде 19-го века. Да что там сефардского – приходилось видеть и молодых эфиопских раввинов в черных сюртуках, хоть сейчас — в Гомель!
Сторонников партии ШАС от хабадников издалека отличить невозможно. Но если присмотреться поближе, можно заметить, что под рубашкой любавические хасиды обычно носят шерстяной талит-катан (малое молитвенное покрывало – распашная в боку майка, к углам которой привязаны кисти-цицит); сефарды же часто облегчают себе жизнь, надевая талит-катан из хлопка или даже синтетики, что понятно при израильской жаре.
Иногда (очень нечасто) по субботам и праздникам можно увидеть религиозного еврея, у которого из-под халата выглядывают серые штаны до колена, а под ними идут белые подколенники… Штаны эти, если приглядеться к ним вблизи, не чисто серые, а белые в очень мелкую серую клеточку. Такие штаны – почетный символ, надевать их может только прямой потомок какого-нибудь выдающегося венгерского или румынского раввина (например, ребе Мордехая из Надворны). Обладатель серых штанов как бы показывает, что может при желании возглавить хасидский двор – по крайней мере, имеет на это право по рождению.
Главы восточно-европейских дворов также зачастую носят такие штаны, но они обычно окружены свитой последователей, так что вам вряд ли удастся рассмотреть их вблизи. А зрелище стоит того – автор этих строк, например, еще видел покойного ребе из Жучки (район города Черновцы), который одевался в кафтан из парчи, как румынский боярин XVIII-го века. Сегодня главы хасидских дворов или просто выдающиеся раввины одеваются гораздо скромнее — в соответствии с нашим демократическим веком.
Александр Рыбалка
На фото: ультраортодоксы в иерусалимском квартале Меа Шеарим.
Фото: Гиль Коэн -Маген.
Швеция: фотографии выживших
Швеция: фотографии выживших
На минувшей неделе в муниципальном культурном центре Стокгольма открылась выставка работ Микаэля Янссона, шведского фотохудожника. Янссон уже много лет сотрудничает с ведущими модными журналами. Он начал снимать еще юношей в 70-х годах прошлого века. Позже он работал в Нью-Йорке вместе со знаменитым фотографом Ричардом Аведоном. На рубеже веков и столетий стал широко известным и сам Янссон – благодаря публикации его фотографий в популярных журналах, а также сотрудничеству с домами моды Hugo Boss, Gucci, Armani, Calvin Klein. Его работы появились во многих книгах, и он фотографировал таких знаменитостей, как Роберт Редфорд, Кейт Бланшетт и Игги.
Но нынешняя экспозиция необычна для мастера. Фотограф представил портреты не топ-моделей, а 97 граждан Швеции, переживших Холокост. Вместо с портретами можно увидеть документальные снимки и другие материалы, а также услышать интервью с этими людьми. Эти свидетельства проецируются на большие экраны, установленные в разных точках зала среди антикварной мебели.
«Около шести месяцев мы искали евреев, переживших Холокост, — рассказал Янссон. — Мы говорили с членами еврейской общины, посещали еврейские дома престарелых и обращались ко многим оставшимся в живых. Кое-кто отказался беседовать о трагедии, но другие согласились с тем, что сейчас самое время вспомнить эпизоды, некоторые из которых они не рассказывали даже своим детям. В своем преклонном возрасте они сочли, что это – последний шанс».
Янссон, который посетил Освенцим перед началом работы над экспозицией, был в этом проекте не только фотографом. Он сам брал интервью. «Когда мы сидели и разговаривали, они рассказали мне свои жизненные истории, и я понял, что их надо записать, — сказал он. – Поэтому я снял на видео все эти свидетельства, проект разросся, у меня накопился видеоматериал продолжительностью в сотни часов. Часть интервью показывается на нынешней выставке, а в будущем планируется сделать документальный фильм».
Как рассказал Янссон, некоторые фото- и видеосъемки были сделаны в домах престарелых, а другие – в студии. Съемки длились иногда целыми днями, в некоторых из них участвовали члены семей. «Хотя, с технической точки зрения, фотосъемки переживших Холокост я проводил точно так же, как фотосъемки любых других людей, это не походило на обычную работу, — сказал Янссон. — Это был сложный процесс, истории были трагическими, и было трудно держать камеру так, чтобы не тряслись руки. Я плакал каждый день».
Пережившие Холокост прибыли в Швецию, как беженцы, во время Второй мировой войны и сразу после нее. Швеция, которая формально сохраняла нейтралитет во время войны, сыграла тогда амбивалентную роль. С одной стороны, она продавала железо Германии и тем самым поддерживала военную промышленность нацистского режима. Правительство Швеции поддерживало связь с руководством Третьего рейха и разрешало передвижение немецких войск из Норвегии в Финляндию.
С другой стороны, Стокгольм принял десятки тысяч беженцев, помогал датскому и норвежскому движениям Сопротивления и спас тысячи евреев. Особенно отличились в деле спасения евреев оккупированной Европы Рауль Валленберг и Фольке Бернадот. Благодаря гуманитарной политике Швеции, в этой стране нашли убежище почти все евреи Дании, половина евреев Норвегии и тысячи евреев из других стран континента. После войны многие из этих беженцев остались в Швеции и стали частью ее еврейской общины. Тем из них, кто еще жив, сегодня от 80 до 90 лет.
Янссон видит связь между историческими событиями, которые привели героев нынешнего проекта в Швецию, и сегодняшним политическим климатом королевства. Он говорит об укреплении крайне правых, среди прочего, в свете обсуждения вопроса о предоставлении убежища выходцам из стран Ближнего Востока и Центральной Азии. «Невозможно было найти более подходящего момента для такой выставки», — отметил фотограф. Янссон объяснил, что выставка лишена политической подоплеки в партийном смысле слова. «Но у экспозиции есть человеческое послание. Она посвящена большой человеческой катастрофе, и была создана для того, чтобы мы помнили Холокост и сделали все для предотвращения чего-либо подобного в будущем», — сказал художник.
Дэйвид Стабро
Фото: Моти Кимхи
Еврей-епископ
Еврей-епископ
Его насильно крестили и забрали у родителей-евреев. Вернуть мальчика в семью пытались всей Италией – это и пошатнуло власть папы Пия IX. Сам же Эдгардо Мортара так и не вернулся в иудаизм, но уже будучи взрослым и став епископом, вернулся в еврейскую семью.
Вторая половина XIX века – эпоха, когда складывалась современная картина мира: границы государств, ценности, культура. То, что ещё десять лет назад казалось нормой, уже представлялось дикостью, люди, всем прошлым укладом выброшенные на социальную обочину, превращались в национальных героев, а прежние властители дум, наоборот, были низвергнуты, в храмах и на площадях царил вольный гражданский дух.
Книга Дэвида Керцера – очень глубокое аналитическое исследование, но одновременно и трогательная история о том, как похищенный еврейский мальчик и его обездоленная семья стали символами объединения Италии. «Похищение Эдгардо Мортары» можно отнести к жанру микроистории, то есть к скрупулёзному воспроизведению сюжета из частной жизни обычных людей. Но случай Эдгардо Мортары, шестилетнего еврейского мальчика, – именно тот случай, когда песчинка, попавшая в жернова истории, заставляет эти жернова вращаться по-новому, изменяет ход течения времени.
Похищение маленького Эдгардо Мортары не было тайным. Напротив, полиция государства Папская область, куда в то время входила Болонья, где и жила семья Мортара, забрала мальчика совершенно открыто. Увы, таковы были законы того времени. До церковных властей дошёл слух, что когда маленькому Эдгардо был год, служанка Анна Моризи крестила мальчика, плеснув на него воды из стакана и произнеся соответствующую церковную формулу. Но история этого крещения была довольно нелепой и двусмысленной даже с точки зрения тогдашнего законодательства. Христианам было строжайше запрещено крестить еврейских детей без ведома и согласия их родителей.
Впрочем, насильное крещение все-таки допускалось, если ребёнок лежал на смертном одре и речь шла, с христианской точки зрения, о немедленном спасении души. Однако Эдгардо Мортара болел вовсе не так сильно – семейный врач неоднократно подтверждал, что у малыша была обычная детская хворь, абсолютно безопасная. Умирающим ребёнок мог показаться только совсем юной девушке – а Анне Моризи, скорее всего, на тот момент было не больше 14 лет, хотя в точном определении своего возраста она путалась. Сама Анна совсем не хотела, чтобы малыша Эдгардо забрали у родителей, напротив, она мучилась совестью, что создала такую опасную ситуацию, и до шестилетия Эдгардо ничего о крещении не рассказывала, но потом случайно проболталась подруге. Слухи поползли по Болонье, а затем дошли и до Рима.
Как бы сомнительно ни выглядело крещение одним ребёнком другого, ритуал признали осуществленным. Возможно, потому что до этого случались и более абсурдные истории – например, как трехлетняя еврейка была обращена в христианскую веру своей шестилетней подружкой. Дальше уже работал закон: находиться крещеному ребенку в еврейской семье было запрещено. Ребёнка забирали из семьи и помещали в Дом катехуменов в Риме – специальное заведение для адаптации новообращённых христиан еврейского происхождения. То, что сегодня представляется преступлением, в прежней картине мира выглядело как милосердие. Ни один из попавших в Дом катехуменов детей возвращён в семью не был – с полнейшего одобрения общественности.
Однако, может быть, именно 1858 год, год похищения Эдгардо Мортары, стал переходным от Нового времени к Новейшему. Все кругом осознавали, что происходящее с семьёй Мортара ужасно, все были полны сочувствия к ним. Даже полицейский фельдфебель, пришедший забрать ребёнка, сообщил родителям, что они «пали жертвой предательства» – разумеется, со стороны не церкви, а легкомысленной служанки. Даже ревностные католики теперь не считали благом обращение в христианство, нарушающее «естественное право» родителей на ребёнка.
Об истории несчастных Мортара судачила вся Италия. В Пьемонтском парламенте – первом парламенте на территории будущего единого итальянского государства – произносились страстные речи в их защиту: «Это величайшее преступление против чистых природных чувств, против самых элементарных правил нравственности и самое гнусное угнетение, какое только можно себе представить!» Реплика, противопоставляющая церковные предписания «природным чувствам», показывает, насколько в то время изменилась картина мира европейцев.
Изменились и сами евреи. Это уже не забитые жители гетто – хотя гетто во многих городах ещё существуют, – а эмансипированные граждане, европейцы, заявляющие о своих правах. Дэвид Керцер пишет: «Если случай Мортары сделался громким международным делом, то произошло это в значительной степени благодаря новообретенной способности евреев публично заявлять о своем недовольстве, а также быстро обмениваться сведениями и вступать во взаимодействие поверх государственных границ».
Дело действительно превратилось в международное. В защиту родителей Эдгардо, Момоло и Марианны Мортары, выступают протестанты Англии и Америки, опасающиеся, что следующими жертвами правительства Папской области окажутся их единоверцы. Требуют вернуть мальчика родителям и французский император Наполеон III, правительство Нидерландов и савойский король Виктор-Эммануил, которому вскоре суждено возглавить не только Савойю, но и всю объединенную итальянскую землю.
Парадокс истории в том, что трагедия еврейской семьи оказывается катализатором объединения католической Италии. Итальянцы-католики, не оспаривающие религиозную власть Папы, теперь ещё активнее выступают против сосредоточения в его руках власти светской. Дэвид Керцер пишет: «По словам одного болонского журналиста, который вспоминал о деле Мортары спустя полвека, захват Эдгардо стал для папской власти самоубийственным ударом. В патриотической манере журналист объясняет это отнюдь не воздействием этой истории на французов, а сильным впечатлением, какое она произвела на либералов и масонов в самой Италии, в чьих глазах папская власть давно уже дискредитировала себя». Вскоре Пий IX действительно потеряет контроль над дотоле верной ему Болоньей, а инквизитора Гаэтано Фелетти, распорядившегося забрать мальчика из семьи, болонцы будут судить светским судом.
О деле Эдгардо Мортары писали не только в газетах. Этот сюжет стал основой множества художественных произведений, прежде всего, пьес. Самая известная – «Еврейское семейство» Риккардо Кастельвеккьо. Её герой, еврей, сын раввина, похищенный из дома также ребёнком, уже вырос – в монастыре, вдали от семьи. Теперь он и правда ощущает себя христианином, однако похитивших его иезуитов ненавидит и за боль, причинённую его близким, и за то, что они захватили власть над его родной Италией. Юноша становится одним из тайных вожаков Рисорджименто – движения за объединение страны. С семьёй он воссоединяется. В финале пьесы кардинала, когда-то санкционировавшего похищение мальчика, арестовывают власти освобождённой Болоньи, и тот в бессильной злобе надсмехается над отцом-раввином – у того, мол, теперь сын-христианин. И слышит в ответ: «Вы забываете, что уже взошла звезда свободы, и ее свет разгоняет туман предрассудков и невежества. Христиане и иудеи, протестанты и католики станут одной семьей. Все мы пожмем друг другу руки на алтаре единой нации и назовемся одним именем: итальянцы!» Именно так и ощущали себя граждане тогдашней Италии.
К сожалению, сюжет, выстроенный Риккардо Кастельвеккьо, оказался реалистичным и в другом смысле. Ни общественные выступления, ни газетные публикации, ни вмешательство мировых правительств не вернули Эдгардо семье. Хотя по сравнению с родителями других детей, увезённых в Дом катехуменов, Момоло и Марианна добились немалого: им хотя бы разрешали свидания с ребёнком до момента, когда того, уже подросшего, увезли в монастырскую школу. Выросший под влиянием священников, фактически усыновлённый папой Пием IX, Эдгардо не только обратился в христианство, но и сам принял сан, со временем стал епископом. По достижении совершеннолетия он не решился вернуться в семью, поэтому своего отца Момоло так больше и не увидел. Однако в 1878 году, когда «отцу Пио Эдгардо» было уже 27 лет, на одну из его проповедей приехала его мать Марианна. С этого момента Эдгардо Мортара, осознавший, что родные по-прежнему любят его, поддерживал связь с семьёй. В 1890 году Марианна Мортара умерла в окружении всех своих девятерых детей, включая Эдгардо. Сам Эдгардо Мортара дожил до 1940 года.
Дэвид Керцер. Похищение Эдгардо Мортары. Перевод с английского Татьяны Азаркович. М., Издательство АСТ: CORPUS, 2018.
